Легенды и сказы лесной стороны

зимнице старец Аксен испокон века живет, и кто ле-

тами старше: жилье или хозяин — о том мало кто

помнит. В молодости с вольницей по Волге и по суху

ходил, ненавистных бояр и басурман при случае как

мух давил. И летела о нем слава грозная как о раз-

бойнике безжалостном. К самой старости Аксен бого-

вым слугой поприкинулся, в глухомани, притаясь,

век доживал. А зимней порой, студеной да неудачли-

вой, лихих молодцов у себя укрывал. И слыл среди

смердов приузольских старцем божьим, праведным.

Из дальнего залесного поселеньица прибежит тропа-

ми неприметными девчоночка, к зимнице подкрадет-

ся тихонечко, поставит на оконце бурачок да узелок

со снедью, постучится пальчиком:

— Дедушка Аксен! Дома ли? Вот матушка тебе

милостынку прислала. По дедушке година, по бабуш-

ке сорочина!

И хлебушка, и горошку, и кваску добрые люди

подадут, не забудут. Ну а рыбки да медку сам добы-

вай, пока сила насовсем не покинула. На то оно и

приузолье дикое да привольное. Вот так и живет ста-

рец Аксен, не грехи своей молодости замаливает, не

душу спасает, а удалых молодцов от грозы-невзгоды

укрывает.

Под теплой ночью спят леса приузольские. Сквозь

леса речка Узола бойко так пробивается, как на свадь-

бу, спешит на встречу с Волгой у Соленых грязей.

Под крутым берегом плеса костер горит. Просмолен-

ный челн у берега, а вокруг костра шестеро ватажни-

ков. Седьмой поодаль, у береговой стены, на войлоке

недвижим лежит, ковром дорогим укрыт. Недвижим,

но видно, как его злая хвороба трясет.

Огонь в ночи, как зелье приворотное, приворажи-

вает, издали к себе манит. А тем, кто рядом, тихое

раздумье кладет на сердце. Сытого ко сну торопит,

голодному ночи прибавляет.

Не спится, не дремлется шестерым у костра. По

весне встретились им у Соленых грязей два челна с

черноризниками. Подумалось, не монашья ли братия

из Федоровской обители. Монахи-федоровцы на всю

Волгу прославились угодничеством перед князьями да

боярами. Не один раз попадались они с дарами, для

хана припасенными, в руки атамана Позолоты со то-

варищами. «Подлизы басурманские, одной рукой кре-

стятся, другой ордынца задабривают. Люди божьи, а

служат аллаху да хану-басурману!» Такая о них сла-

ва была.

Вот и стакнулись молодцы узнать, что за монахи

плывут, кому какое добро везут.

Да и узнали на свою голову. Позолота сам седь-

мой, а монахов четырнадцать. Да не в числе беда со-

крыта была. Схватился на мечах с атаманом монах,

что на кормовом весле стоял, как ворон черный во-

лосом. Недолго побились, но повисла вдруг у атамана

рука левая, а из плеча — кровь ручьем. С большим

трудом отцепились ватажники от тех черноризников.

И вот уж кою неделю свой челн из конца в конец по

Волге гоняют, разыскивая инока Макария, что своим

целительством Печерскую обитель прославил. Как на-

зло к раненому атаману еще и лихоманка пристала.

И плошал на глазах Сарынь Позолота. Все свою Олен-

ку проститься зовет. И своих удальцов не узнает. А

чем только не лечили! И по знахарям и по колдунам

возили. И в обитель Печерскую заглядывали, да без

толку, только страху на монахов нагнали. И тает све-

чой атаман лихой, на всю Волгу молвой прославлен-

ный.

Была бы тишина сонная на речке Узоле, кабы

струя ее под берегом сама с собой не разговаривала

да замолчал бы озорной соловушка. Вот совсем рядом

в темени чуть слышный шорох послышался. И как

пружиной подкинуло шестерых удальцов, и за мечи

схватились они при страшном окрике:

— Не вешай головы! Сар-р-рынь!

Сам Позолота, откинув ковер, приподнялся на вой-

локе и, опираясь на здоровую руку, в темноту глядел.

Вот на свет костра леший старый шагнул. Глаза, как

у филина, широко поставлены. На худых костистых

плечах бурый кафтан, рубаха чуть не до колен, пояс-

ком подтянута, из-под рубахи порты вокороть, по ко-

лено от росы мокрые. На голове, на ногах — ничего.

Глазастый, лобастый, а волосом — белее снега бело-

го.

— Ох, полоумные, оторви ваши головы! Знатное

же местечко для ночного привала выбрали! Ваш кос-

тер с крутояра до самой Волги просвечивает! Али ду-

ракам неведомо, что после печерского праздника, где

вы огоньком божьему храму погрозили, княжья стра-

жа по всей округе рыщет, увечного атамана Позолоту

разыскивая?

Не вдруг узнали молодцы старого Аксена. А бы-

валый атаман-разбойник не на шутку расходился:

— Развели огонь и спят сидя: вот, мол, глядите,

люди воеводины, берите, хватайте нас, как курей с

наседала, рубите пустые головы! Туши костер! Неси

атамана в челн! Плывите вверх до старицы Аксено-

вой!

Подождал, пока ватажники погрузились и отча-

лили, и потрусил впереди челна берегом, как птаха-

поночуга неприметная. Только босые ноги мелькали

да седая голова маячила в утреннем сумраке.

Веками было безымянным одно глухое урочище в

низовьях речки Узолы. Не имело ни имени, ни про-

звища. Но вот поселился тут, скрываясь от грехов

мятежной молодости, старый человек и Аксеном на-

звался. Зажил тихо, незаметно и другим таким же

буйным горемыкам в своем жилье-пристанище не от-

казывал. И вот стало тут все прозываться именем Ак-

сеновым. Зимница — Аксенова, закутка — Аксено-

ва, и озеро-старица, и сосновый бор, и куща ясене-

вая — все прозвано не смерда именем, хлебороба