Легенды и сказы лесной стороны

угол хижины, пошептала над скребком, поплевала и

подула в разные стороны и подвесила его на шею

сына, рядом с медвежьим клыком.

— Носи этот камень с изображением лисицы и

женщины. Думается мне, что эта женщина — хозяй-

ка всей Дикой реки и всех диковинных камней, что

там есть. Она принесет тебе удачу и в охоте, и во вся-

ком другом деле!

В тот же вечер Кокшага отнесла все добытые сы-

ном меха богатею Ширману, чтобы расплатиться с

ним за старые долги. Хитрый старик сразу подобрел

и посулил и впредь давать хлеба под будущую добы-

чу. Кокшага чуть осмелела, похвалила Ширманову

дочку Рутку и намекнула, что с радостью пустила

бы такую расторопную красотку в свой дом, когда ее

дочки выпорхнут из родного гнезда и оставят ее одну

с сыном. На это ничего не сказал ни сам Шир-

ман, ни его старуха. Тогда Кокшага откланялась

и ушла.

Пока мать отлучалась, Чур отдыхал у горячего

очага. Слова матери о хозяйке Дикой реки не уходи-

ли из его головы. Он снял с шеи шнурок с медвежьим

клыком и скребком и долго разглядывал рисунки, вы-

сеченные на камне. Ему даже казалось, что на скреб-

ке остались следы пальцев хозяйки, а на ее шее изо-

бражено ожерелье. Контуры лисицы были неясны, но

головка ее выглядела как живая.

Наконец, когда женщина начала улыбаться и таять,

а лисица заметать хвостом свои следы, Чур креп-

ко заснул со скребком в руке. И опять видел хозяйку

Дикой реки. Она шла по колени в воде вверх по реке,

одетая только в юбочку из звериной шкуры, а ее

длинные волосы прядями лежали на загорелых пле-

чах. Женщина шла быстро, пересекая реку на пере-

катах, изредка оглядывалась и манила Чура за собой.

Длинные тени деревьев падали на воду, в реке дро-

жало солнце, а крутые берега краснели рябиной и

первыми багряными листьями.

Утром Чур рассказал матери о том, что видел во

сне.

— Разве не говорила я, что она принесет тебе

счастье? Но не торопись, Чур, впереди зима. Ты го-

воришь, что видел ее идущей вверх по реке, а по бе-

регам краснела рябина? Значит, надо идти в конце

будущего лета. А рыбу в реке ты видел? Это хорошо,

что не видел: рыба во сне — к худому!

Этой зимой Чур охотился по ближним лесным

урочищам и речкам. Бродил за Угольком по куньим

следам, обухом топора стучал по дуплистым деревьям

и, когда потревоженный зверек, покидая теплое гай-

но, замирал на самое короткое время на ветке, чтобы

оценить опасность, Чур успевал его сбить меткой

стрелой. В конце зимы ходил по сугробам на лыжах

за сохатыми, ночуя там, где застанет ночь, и нако-

нец закалывал утомленного зверя копьем под неисто-

вый лай собаки. И с каждым днем охоты Чур нали-

вался удалью и силой, ловкость его родила удачу за

удачей к тихой радости Кокшаги:

— Это она, хозяйка Дикой реки, и ее скребок по-

могают тебе в добыче, посылают удачу и счастье.

И как хорошо, что я догадалась повесить тебе на шею

медвежий клык для отворота злых духов и всяких

напастей!

Сыну очень хотелось сказать, что носить на шну-

ре у голой груди каменный скребок и медвежий зуб

не очень-то приятно. В мороз от них холодно, а на

охоте, когда надо бесшумно подходить к зверю, при-

ходится придерживать амулет рукой, чтобы кремень

и клык не стучали друг о друга. Но он промолчал,

чтобы не огорчать Кокшагу.

Вот так и прожила осиротевшая семья зверобоя

Черкана до той весны, когда Чуру перевалило за че-

тырнадцать лет, а сестры повыросли и на них уже

начали заглядываться парни. Но Рутка, дочь Шир-

мана, была самой миловидной и смелой девушкой в

племени. И не зря вдова Кокшага таила думку о ней:

«Вот как поразбегутся дочки в разные стороны, научу

Чура, чтобы Ширманову дочку в хозяйки и помощ-

ницы позвал. А мне, старой вороне, и на покой пора!»

2

В середине лета, когда поспела в лесу всякая яго-

да, а пчелиные соты наполнились медом, началась у

медведей бродячая пора, шальная и драчливая. Одна

буйная медведица повадилась в селение ходить, страх

на людей наводить. Старых и малых по избам заго-

няла и, ловко от собак обороняясь, по селению хо-

зяйкой бродила. И не успевали люди за топоры да

рогатины взяться, как она в лесу пропадала. Всем по-

нятно стало, что дело худо кончится, примется озор-

ной зверь за людей да за скотину.

Первой в лапы медведицы попала корова богатея

Ширмана.

Разгневался старик, не столько на зверя, сколь на

незадачливых следопытов:

— Видно, не стало в нашем племени смелых охот-

ников, чтобы встретиться с медведицей! Теперь она,

крови отведавши, за людей примется!

И принялась бы, но не успела. Пока Чур оттачи-

вал отцовское копье-рогатину, Кокшага кожаный

мешочек сшила, скребок да медвежий клык в него

положила и опять на грудь сына повесила, бормоча

слова непонятные против злых духов и оборотней. По-

том в раздумье посидела, пригорюнившись. «Сын мо-

лод и неопытен, хватит ли силенки, чтобы сразить ко-

пьем медведицу?» Пошла в сени, достала из угла

железину, на пятиконечный якорек похожую, очисти-

ла ее от ржавчины и сыну подала.

— Это придумка моего отца, твоего дедушки. С

этой распоркой он на любого медведя смело ходил.

Только надо уметь зверя на дыбы поднять и втолк-

нуть ему в пасть эту железину. Как схватит он ее в

ярости, так не выплюнет! А хозяйка Дикой реки в