Легенды и сказы лесной стороны

— От кого, от чего отворачивать? От беды, огня да хворобы — один корень да наговор, а от лихого разбойника другое надобно!

И по указке хозяйской двери, пороги и запоры кладовок наваром отворотного корня опрыскивал, бормоча наговоры непонятные и страшные:

Буйна трава,
Буен корень!
Засучай рукава,
Задвигай запоры!
Чтобы злого да лихого
От порога воротило,
Как коня медвежьим духом,
Чтобы в голову стучало
И по темени обухом!
Буйна трава,
Силен корень,
Дурна голова,
Дурен парень!
Присохни нога,
Отсохни рука!
Залей глаза,
Темна вода!

От такого колдовства у богатея боярина мурашки по спине, по коже мороз. А поводырь ему, как брату родному, на ухо добрый совет: «Слышно, Сарынь Позолота под городом появился. Наговор наговором, да не худо бы у кладовухи на ночь сторожа ставить. Смерды изголодались, за кусок хлеба вернее цепного пса служить будут! Только надо из дальних выбирать, кто не знает достатка хозяйского и не ведает, что и от кого стережет!»

И вот на третий вечер на то же подворье парень приходил, лицом светел, разговором прост. Сразу видно, что у такого и разум и душа нараспашку. Такого-то хозяину и надобно! И порядил он парня стоять ночами у кладовухи, где самое дорогое ухоронено, чтобы задобрить хана.

Напоследок слепец с поводырем во двор богатея Федула Носатого заглянули. Песенку спели, сказку рассказали, челядь и хозяек позабавили. А мужиков Носатых, отца и сына, в ту пору дома не было. Их со дня на день с торжища поджидали. От челяди поводырь узнал, в каком урочище ждут хозяина с баржой. После того слепой со товарищем ушли и насовсем пропали из Новгорода низовского.

Отошла тихая житуха молодцам в заимке на Узоле. Приказал им Сарынь Позолота поодиночке в Новгород пробраться, по указанным подворьям разойтись и в ночные сторожа там наниматься. И не отпугивать хозяина ни ценой, ни словом, ни видом своим. А трем ватажникам из послушников Макария указал подворья самые богатые, где они с Аксеном сказки сказывали, песни пели и на ворота да запоры наговаривали. И жить там, и сторожить добро хозяйское надежнее цепного пса до той поры ночной, когда к ним на смену Сарынь Позолота придет!

Тут старец Аксен от себя словцо прибавил:

— Жить и сторожить и песенку не забывать:

Ты, Ивоха, Ивоха-мужик,
Примечай, где что плохо лежит,
Где хозяин на кубышке сидит,
Золотишко под гузном хранит!..

Песенку эту разбойничью не забывайте, а вслух не запевайте! Дело с божьим словом, с молитвой надо вести!

И вот с божьим словом да с молитвами подосланных молодцов-сторожей очистил атаман Позолота все кладовухи, укладки тайные богатейших нижегородцев за одну ночь. Завопили ограбленные бояре и торговые люди:

— За одну ночь, самую короткую и светлую! Кто бы подумал в такую ночь править дела разбойные? Не бывало такого с той поры, как пропал незнамо куда злодей Сарынь Позолота! За одну короткую ночь и светлую как день!

На торжищах и перекрестках досужие люди днем подсчет вели, кто из богачей своим добром поплатился:

— У боярина Толстогуба ларец с серебром да золотом почитай из-под гузна выдернули!

— Федула Носатого у причального столба встретили, с баржи как отца родного под руки свели, суму с барышами подхватили и — прости Христа ради!

— Рысья шапка мурзы Хусаина по Волге уплыла, а добро из посудины пропало. Да, видно, и сынок вслед за отцом на дно пошел!

Теперь Сарынь Позолоте оставалось со всей добычей вниз по Волге до побратима Макария прорваться. Но на такое дело надо было ждать ночей потемнее и подлиннее. А пока скрылся он с ватажниками в Аксеновом гнезде на Узоле. Как тигр сибирский, вышел из логова, потянулся, схватил добычу и снова в логове залег. Ватажники тут отсыпались, после бессонных дней и ночей силы набирались, рыбу ловили, уху варили. И слушали бывальщины старого Аксена. А сам он спал плохо. Все вокруг своей закутки с посошком ходил, на берег Узолы выходил и глядел, и слушал ухом привычным разбойничьим, не донесется ли с низовой стороны говор какой, али тихий плеск весла, али стук в днище челна боярского. И радовался старик тому, что поплатились-таки нижегородские богатеи, прихвостни басурманские, данью дорогой, только не хану-басурману, а Сарынь Позолоте, атаману волжской вольницы!

Вот дождутся ватажники ночей потемнее, в челны пожитки снесут и Аксена за собой позовут:

— Давай с нами, дедка Аксен! В челне места хватит!

И скажет в ответ старый разбойник, вожак волжской вольницы, о коем песни сложены:

— Куда мне старому до Макария! Налетят из-за Волги вороги, а обороняться силы нету. Пусть уж я здесь, на Узоле, помру, не от басурмана, а от своей православной смертушки!