Легенды хоккейного ЦСКА

Семья наша жила уже в районе «Щукинской», мы прильнули к экрану, можно сказать, ловили каждое движение, каждое сказанное в адрес отца слово. Тогда игроки ЦСКА собрались в центре площадки, что-то проникновенно говорили в адрес папы. Нетривиальные, человеческие вещи. Потому, наверное, и отложилось это в моей душе. Просто феноменально!

Владимир Иванович не сетовал на свой уход из большого хоккея. Воспринял спокойно, нормально. По-моему, осознанно шел на данный шаг. Чтобы, наконец, регулярно видеть родных ему людей. Ведь он полтора десятка лет толком не общался с нами, так, фрагментарно.

Не знаю, может, и попросили освободить место – молодым, целеустремленным. Не забывайте, старшим тренером ЦСКА стал Виктор Тихонов. Но ни разу я не слышал, чтобы отец «поливал», называл нехорошими словами Виктора Васильевича. Не надо искать проявления «закулисья» там, где им близко не пахло.

Повторюсь, папа нисколько не жалел об уходе из хоккея. Искренне говорил: теперь можем чаще на горки ходить, на санках кататься. На любимую дачу ездить, отстраивать ее. Очень довольным казался.

Блестящий форвард Викулов не метался в поисках работы. Так сложилось. Месяцок отдохнул от хоккея, затем его позвали в тогдашний ленинградский СКА играющим тренером. Да, официально карьеру завершил. Однако выступающий на площадке наставник – отдельная песня.

Правда, Владимир Иванович выдвинул условие: супруга живет с ним на время работы с командой СКА. Ребенок приезжает на выходные, в каникулы. Мама отправилась в Ленинград к папе. Я остался в Москве с бабушкой и дедушкой. Отец продержался там сезон во многом благодаря тому, что рядом была любимая женщина.

Проблемы со здоровьем, тем не менее, обострялись. Сердце пошаливало, общее состояние не из лучших от высоких нагрузок в большом спорте. Какое-то время папа руководил хоккеистами СКА со скамейки запасных в роли тренера. Потом сказал, что хотел бы вернуться в Москву, в ЦСКА.

Вернулся. Стал готовить ту самую молодежку ЦСКА. У него в команде и Саша Харламов занимался. Он ему спуску, возможности расслабиться не давал. Как, впрочем, и другим подопечным. Гонял всех со страшной силой. Тренером слыл не просто взыскательным – жестким. В том числе по отношению ко мне тоже.

Помните, я рассказывал о сборах, на которые отец вместе с командой взял и меня. Да, пытался он приобщить сына к занятиям спортом. Говорил примерно следующее: «Мне все равно, что тебе тринадцать, а ребятам по пятнадцать лет. Должен делать то же, что и они». «Папа я дома. На сборах – старший тренер, и звать будешь тренера по имени-отчеству», – расставил акценты мой отец.

Он никогда не стал бы делать мне поблажек только потому, что я – его сын. Отец пояснил свою позицию тем, что иначе не будет дисциплины в коллективе. Если относиться к подопечным только по-доброму, по-домашнему, не станет команды. Она не сформируется – психологически, игроцки, как угодно. По мнению тренера, игроки, пусть и юные, должны чувствовать тренера, соблюдать определенную дистанцию. А не хлопать панибратски наставника по плечу.

После работы с молодежкой ЦСКА папа окончательно на пенсии обосновался. Тем более военные люди, в отличие от коллег на гражданке, имели возможность по закону раньше на пенсию уходить. Отец обожал на даче жить, «колдовать» над ней, всячески благоустраивать. Трепетное отношение.

Работал на участке в основном с отцом матери, моим дедом. И был в этом смысле донельзя пунктуальным, правильным человеком, даже в мелочах. Хотя мелочей, по мнению папы, в жизни не бывает, все имеет то или иное значение.

Если делать, к примеру, грядку, она должна быть непременно ровной. Неряшества, безразличия не терпел ни от кого. У него сложились прекрасные, теплые отношения с родителями мамы. С ними он и корпел над благоустройством дачи.

Владимир Иванович не сетовал на свой уход из большого хоккея. Воспринял спокойно, нормально. По-моему, осознанно шел на данный шаг. Чтобы, наконец, регулярно видеть родных ему людей.

Владимир Иванович продолжал смотреть матчи. Даже иногда посещал тренировки молодежки, в которой относительно недавно трудился. То есть отчасти жил хоккеем. Как иначе? Человек, посвятивший себя замечательной игре, не мог оставаться равнодушным к ее проблемам, отслеживал тенденции в развитии хоккея.

Но не переживал по поводу невостребованности. Не ныл, не стонал. Что, дескать, он, звезда отечественного и мирового хоккея, никому не нужен. Что его не зовут на работу. Не в его характере отчаиваться, предаваться самобичеванию. Ну, так сложилось, в конце концов. Он понимал: поколение выдающихся мастеров вместе с ним безвозвратно уходило. А плеяда современных хоккеистов все равно не смогла бы его понять. Разница в возрасте, психологии, менталитете. Нет, не сочетался он с ними.