Легенды ночных стражей 2: Сокрушение

— У Других. В оставшихся от них руинах, в старых соборах или замках, — ответила Отулисса. — Она подбирает осколки витражных окон, черепки от разбитой посуды, бусинки и всякие мелкие безделушки — все эти яркие, вульгарные побрякушки, к которым Другие испытывали непонятную слабость. По моему мнению, все это невыносимая пошлость и безвкусица!

— А мадам Плонк любит такие вещи! — засмеялась Эглантина, нисколько не напуганная сварливым тоном Отулиссы.

— Неудивительно! — огрызнулась Отулисса. — У мадам Плонк полностью отсутствует чувство стиля. Не хочу показаться грубой, но, на мой взгляд, она вообще довольно вульгарна. Так выставляет себя напоказ, что поневоле заподозришь ее в нездоровом желании любой ценой привлечь к себе внимание.

— Уймись, Отулисса, — ухнул Сумрак. — Все и так знают, что ты у нас образец чистоты вкуса!

Как будто острое лезвие пресекло веселую болтовню, и на стол обрушилась тишина.

Тяжелая блокада и страшная битва с армией Клудда изменили смысл привычного слова, и отныне для жителей острова не было ругательства страшнее, чем «чистота».

Сорен почувствовал, как съежилась миссис Плитивер и деревянные чашки с чаем тревожно задребезжали на ее спине.

На память Сорену пришли слова Эзилриба, произнесенные им во время Прощальной церемонии с павшей в битве Стрикс Струмой:

«Нынешняя война стала порождением гнусной теории о превосходстве одних совиных семейств над другими, теории о том, что одни из нас могут быть лучше и чище других. Отныне всякий раз, произнося слова „чистый“ или „чистота“, мы будем вспоминать о кровопролитии, вызванном ими. Как несправедливо, что столь прекрасные слова оказались изуродованными злобой и ненавистью безумцев!»

Сумрак, слишком поздно сообразивший, в чем дело, испуганно захлопнул клюв.

Отулисса поспешила прийти ему на помощь и попыталась спасти положение:

— Видишь ли, я искренне считаю всю эту мишуру совершенно бесполезной. Я согласна, что у мадам Плонк божественный голос и приятная внешность. И на мой взгляд, она не нуждается в дополнительных украшениях. Поэтому траты на подобную чепуху кажутся мне напрасным расточительством с ее стороны.

Это было сказано просто и изящно, но, к сожалению, в эту ночь даже Отулисса поддалась общей атмосфере бестактности, поэтому, повернув голову к Рыжухе, она добавила:

— Простой шлем, боевые когти и горящая ветка — вот единственные украшения, которые я признаю! — Глаза молодой пятнистой совы яростно сверкнули. Все знали, что именно в этом боевом облачении Отулисса храбро сражалась во время самой свирепой битвы с Чистыми.

За столом снова воцарилось молчание, тяжелое, как туман, который никак не может рассеяться.

«Самое время пустить в ход какой-нибудь анекдот, да посолонее!» — в отчаянии подумал Сорен.

— Слышали анекдот про то, как летучая мышь капнула на голову чайке? — быстро спросил он.

Неприличные анекдоты чаще всего рассказывались о чайках, которые считались самыми глупыми грязнулями даже среди мокрогузок.

— Нет, не слышали, расскажи! — оживилась Гильфи, утратившая надежду спасти вечер.

— Короче, слушайте. Летучая мышь уронила каплю и попала прямо в глаз чайке, да так, что та с трудом могла лететь. А потом повернулась к ней и говорит: «Ха-ха! Ты теперь слепая, как дерьмо!»

Стол содрогнулся от рокочущего смеха.

«Слишком громкого», — отметил про себя Сорен.

Шутка вовсе не была такой уж смешной.

Он нервно опустил глаза на миссис Плитивер, понимая, что только что нарушил одно из самых строгих правил, запрещавшее за обеденным столом непристойные шутки.

Домашним змеям было строго-настрого приказано при первом же неприличном замечании немедленно сбрасывать со стола посуду и отправлять безобразников в коридор немного поостыть.

Но миссис Пи не шевельнула ни единым мускулом. Судя по всему, после страшного слова «чистые» она не меньше других хотела сменить тему беседы.

Совы за столом миссис Плитивер продолжали ухать и хохотать, да так, что перья летели дождем. На веселую компанию начали посматривать из-за соседних столов.

В самый разгар веселья Сорен повернулся к Примуле — и поперхнулся. Глаукс! Смеется она или плачет? Маленькая Примула вся дрожала, как лист, а из ее глаз потоком лились слезы.

ГЛАВА IV Список обид

— Вот видишь, Эглантина, — говорила Рыжуха по пути в дупло, — тебя снова проигнорировали.

— Да знаю я! Нет, это становится просто невыносимым! Кстати, ты знаешь, что Сорен не присутствовал на моей церемонии Мяса-со-Шкуркой?

— Что ты говоришь?! Ушам своим не верю! Твой родной брат пропустил такое важное для тебя событие? Это непростительно, моя дорогая, вот что я скажу.

— Вообще-то у него была причина… На самом деле в ту ночь его не было на Древе, он улетал со своей стаей.

— Со стаей?

— Так у нас называют Сорена, Гильфи, Сумрака и Копушу, потому что они всегда вместе друг с дружкой.

— А ты, выходит, в стороне?

— Угу… Знаешь, никогда в жизни я еще не чувствовала себя такой одинокой.

«Ты чувствуешь себя одинокой? А как же я?!» — едва не крикнула Примула, сидевшая на ветке напротив дупла.