Легенды ночных стражей 2: Вторжение

На краю лавины снежной,
Где земля со льдом граничит
И ветра свирепо воют
Над безжизненной равниной,
Там растет цветок чудесный,
Не страшащийся мороза,
Не пугающийся стужи.
Он один находит силы
Жить на самой тонкой кромке
Между гибелью и жизнью,
Между вечной тьмой и светом.
Как отважный иссенблюмен
Не сдается льду и смерти,
Так и крошечная птица —
Легче пуха, мельче снега —
Храбро спорит с силой ветра.
Пусть ревет свирепый вихрь,
Пусть неистовствует море —
Ярость северной стихии
Нипочем малютке-эльфу.
Дрожь желудка, робость сердца
Отступают перед долгом.
Ради дружбы, ради друга,
Все она преодолеет,
И ничто не остановит
Крыльев этой птицы храброй.
О, прекрасный иссенблюмен!
Ледяная роза снега,
Глетчера цветок любимый,
Лилия штормов и ветра!
Ты тверда в своем цветенье,
Торжествуешь ты, над смертью
И цветешь во славу жизни!
Ты сродни отважной птице,
Сила в вас одной природы,
В мужестве своем вы — сестры.
Ибо храбрые — тщедушны,
Ибо слабые — всесильны,
Ибо робкие — находят
Силы для борьбы
Со смертью
И встают на бой за правду!

ГЛАВА XXI Ожидание

— Как ты думаешь, когда начнется? — спросил Копуша.

— Что начнется? — не поняла Эглантина.

— Вторжение, что же еще! — ухнул Сумрак.

— Думаю, уже скоро, — сам ответил на свой вопрос Копуша. — Думаю, именно для этого собрали всепогодников.

— Да, — кивнула Отулисса, — полагаю, ты прав. Эзилриб не случайно так обрадовался, когда штурмовой отряд вернулся с разведки над морем.

— Как ведет себя Сорен в Клюве всепогодников? — спросил Копуша у Отулиссы.

— Отлично, — ответила она. — Весь вопрос в том, собирается ли он сражаться. То есть я хочу сказать, не ясно, насколько пассивным окажется его участие в предстоящей войне.

Сорен, сидевший на ветке напротив слухового окна, слышал каждое ее слово. В мгновение ока он ворвался в дупло и закричал:

— Сейчас я скажу тебе, насколько! Мое участие не имеет ничего общего с обучением идиоток, вроде Виззг и Ищейке использованию огненного оружия. Всем ясно? — Он развернулся и вспорхнул на жердочку прямо напротив Отулиссы. — Я буду сражаться, Отулисса. Можешь не сомневаться. Клянусь Глауксом, я буду участвовать в этом сражении всем своим сердцем, всем разумом и желудком.

— Вот и прекрасно, — слегка смущенно ответила Отулисса. — Я просто спросила.

Копуша давно заметил, что с тех пор, как у Сорена выявилось желудочное отторжение, он стал заметно отдаляться от своих друзей.

Копуше это совсем не нравилось. Перед лицом будущей войны они должны оставаться сплоченными и дружными. В любую битву они всегда шли крыло к крылу, поддерживая и укрепляя друг друга.

Сейчас это было особенно важно. Копуша понимал, что нужно во что бы то ни стало добиться былой сплоченности, вот только единственный способ, который приходил ему в голову, нельзя было назвать особо… достойным.

— Я не хочу прерывать вашу интересную беседу, — небрежно заметил он, хотя на самом деле только этого и добивался, — но пока мы тут мило болтаем, наверху идет заседание парламента…

— В корни! — хором крикнули Сумрак с Отулиссой.

— Вы прочли мои мысли, — скромно потупился Копуша.

— А мне можно с вами? — спросила Эглантина.

— Разумеется!

Сумрак посмотрел на Сорена, не решаясь спросить, пойдет ли он с ними.

— Конечно! — с легким удивлением ответил Сорен. Неужели Друзья могли поверить в то, что он так сильно переменился?

* * *

— …Таким образом, достопочтенные члены парламента, — царственно провозглашал Борон, — враг ожидает, что мы начнем вторжение в ночь лунного затмения, причем первый удар обрушим на Филиновы ворота. У них есть основания так считать. Филиновы ворота представляют собой самый простой способ проникнуть в каньон. Но эта простота обманчива. Во время своей миссии по обезвреживанию Дьявольских Треугольников Сорен с Бубо обнаружили, что этот участок охраняется нашими врагами сильнее всего.

Копуша, Сумрак, Отулисса и Эглантина дружно повернули головы и уставились на Сорена. Так вот в чем заключалась его миссия!

Сорен отвернулся и небрежно пожал плечами.