Легенды о Дневе. Право на счастье. Часть 2

– В этом нет ничего поразительного, это истина, о которой общество… – начал говорить Син, но его перебила Илина.

– Да я не о твоей философии, монах. Я о том, как вы смогли достигнуть такой точной трансгрессировки по местности. Ведь даже самые опытные маги ошибаются на сотню другую в расстоянии. Этой наукой овладевают годами. Даже старейшины Конклава считают подобное сумасбродством и риском.

– Лучше бы вы слышали смысл моих речей, нежели отвлекались на ерунду, которую не в силах постичь. Раз интересно, то я отвечу, ведь данный вопрос конкретен и основан на вашем опыте с полным глубинным анализом. Трансгрессировки, как таковой, здесь не происходит, ведь арки соединены между собой. По большей части маг совершает прыжок основываясь на той местности куда ему нужно, хорошо если страну не перепутает. Здесь же перенос происходит по чёткому алгоритму, который совмещает портал входа и портал выхода. По факту маг только активирует его, не стараясь понять и представить куда ему надо. Каждая арка совмещается собственным заклинанием, поэтому результат настолько точен.

– То есть тот старик для другого города будет читать другое заклинание, чтобы активировать портал выхода необходимый ему?

– Да. Теперь следуйте за мной, я не намерен весь день стоять у входа в Садо, объясняя то, что вы и сами в силах прочитать, если перестанете хвалебно относиться к своей лени и поймете, что она просто инструмент, который сводит жизнь и время к минимуму, заставляя расходовать свои силы ни на что.

– Опять ты умничаешь. Ты когда-нибудь общался, как нормальный?

Син вошёл в деревню и пошёл по центральной улице.

– Понятие нормальности абсолютно относительно. Это даже не теорема с возможным доказательством, поскольку понятие нормальности складывается из субъективных взглядов, основанных на схожих оценочных решениях разных субъектов. Не стоит забывать, что каждый мыслит опираясь на догмы, передающиеся ему от окружающих субъектов, отсюда и получается, что нормальность является сугубо оценочным восприятием ситуаций, действий и решений. Просто из-за скудной суженой мысли до двух догм в виде положительной и отрицательной оценки, у подавляющего большинства относительная нормальность является похожей, и именно из-за этого они устанавливают канон поведения и общения, поскольку они уже не субъект, а социум. Но открою вам секрет, Илина, каноничная нормальность перестает существовать, когда эти же люди начинают субъективно мыслить касаясь вопросов выбора себе партнёра для постельных утех. Ведь их предпочтения и вкусы уже складываются только от того, что нужно им самим. Отсюда и возникают те, кто тянется к своему же полу, те кто детей любит или животных. Если бы они поменяли мышление и поняли, что разнообразие нормальности в социуме было бы куда интереснее и полезнее, чем в постели, поскольку имелись бы разные подходы к решению социальных проблем, а в личных связях установили каноничное понятие, то и извращенцев было бы меньше.

– Что-то ты глубоко копаешь, Син-Лисат. Ваша страна сама говорит о том, что выбор любви сугубо личное дело каждого. А ты пытаешься поговорить об извращенцах и содомитах, отрицая то, что твоя манера речи является ненормальной, поскольку постоянно требует пояснений и расширенного ответа. Ты, как записка от шпика, пока не разберешь его знаки, где войска стоят или куда деньги прячут, так и не поймешь. Ты непонятен окружающим, вступая в контакт с тобой, они стараются избегать разговоров. Отсюда и холод в глазах. Ты одинок и никому не интересен.

– Рынок направо, таверна налево. Выбирайте, куда отправиться за едой – будто бы пропустив мимо ушей, сказал Син, показывая рукой Илине.

– Понятно, слушать ты меня не будешь, а вот каждый раз нести чушь не остановишься. Пошли на рынок, я думаю горячую кашу в глиняном горшке ты нести не будешь, а лепешку с мясом съешь с удовольствием.

– Может быть вы и правы. Всё-таки оценка ситуации у вас работает лучше, чем остальное.

Илина покачала головой и, нахмурившись, пошла на рынок, оставив Сина позади себя. Чжи-торон медленно шёл за ней, внимательно осматривая то, что продавали местные жители. Деревенька была не очень большая, но красивая. Особо бедных и оборванных стариков в ней не было, грязных и замученных крестьян тоже. Всё было вполне прилично, даже дома выглядели аккуратно. Маленькие, уютные, как и в городе, они стояли на большом расстоянии друг от друга. Всё вокруг было засажено цветами, это приятно радовало глаз. Простота Синджавы не шла в разрез, как в Верландии. Даже Стэмлин имел четкие границы. Если ты в центре города в дорогом квартале, то всё вокруг тебя блестит и сияет. А если ты выходишь за городские стены или в квартал бедняков, то так и жди, что на тебя ночной горшок из окна выплеснут. Здесь же нет, всё чисто и опрятно. Чжи-тороны не выглядят так, словно их только выпустили с каторги. Другой народ, другие нравы.