Легенды о мастере Тычке

Был у нас на заводе один человек, который никак не мог дождаться, пока его признают мастером. Ходил он но начальству и жаловался на старых мастеров, что они его считают учеником, хотя он давно имеет документ мастера. Тыкал им всем в нос бумажкой, но радости своей работой никому не приносил. А в Туле. кроме диплома, привыкли еще смотреть на искусные руки и руки считать главным документом. Этому человеку стало казаться, что его окружают злые люди, из-за которых он никогда не выйдет в мастера. Решил уйти из завода. И ушел бы, если бы Тычка за ним не заметил одну диковинку.

Сидел он днем за граверным верстаком, а вечером, после работы, переходил к столярному. Зачем?

Однажды открыл его рабочий ящик и вытащил оттуда красивую деревянную шкатулку. Она была так отполирована хорошо, что в нее можно было смотреться.

— Неужели это твоя работа? — спросил Тычка.

— А что ты думал, — ответил он.

Тычка подвел к нему стариков. Старики повертели в руках шкатулку и недоверчиво покачали головами. Мол, мели Емеля. Тогда он взял обыкновенное полено и на глазах у мастеров так отшлифовал, что после этого посадили на него подкованную блоху, та корячилась, корячилась, а вспрыгнуть никак не могла. Старики пожали ему руку и в первым раз назвали его по имени и отчеству. А в Туле говорят: "Если старики назвали тебя по батюшке, зачем тогда и генеральское звание. Значит, ты уже мастер".

***

Однажды Тычку встретил на улице старый рабочий.

— Слушай, дорогой, — сказал он, — тебя хоть не любит начальство и гоняет из одного завода в другой, но о тебе все время в цехах идет хорошая молва, а мне стоило только уйти из завода, все почему-то сразу забыли.

— А много ли там оставил учеников? — спросил Тычка.

— Никого.

— Если в печь не подкладывать дрова, то откуда быть огню?

***

У Тычки учился мужичок-чудачок, с косинкой-хитринкой на левый глаз. Он и молоток держал в левой руке. На заводе его так и прозвали Левшой. У Левши вид был настолько неказистый, что все думали, он и мастеровым будет неказистым. Да и Тычка учил его делать только гвозди.

— Сколько лет возле твоего фартука трется твой косой ученик? — с ухмылкой спрашивали Тычку другие мастера.

— Осьмои год скоро пойдет, — отвечал им Тычка.

— И для чего ты его держишь еще на гвоздях? Мы своих учеников давно научили кормить свои семьи.

- И только? — говорил Тычка. — А я хочу, чтобы он своими гвоздями сотворил чудо.

И Левша ими подковал блоху.

***

Тычка тоже не всех жаловал добрым словом. Как-то одному из его учеников дали делать гравюру — Севастопольскую битву. И тот на фоне баталии нарисовал крест, а под крестом убитых русских солдат. Когда на гравюру посмотрел заказчик, а заказчиком был один из высокопоставленных чиновников царского двора, то сердито сказал:

— Как ты посмел здесь нарисовать наших убитых солдат! В Сибирь захотел?!

Ученик, испугавшись, прибежал к Тычке, пересказал слова заказчика и робко проговорил:

— Мастер, я недавно женился и у меня есть ребенок. Пожалейте, не дайте погибнуть ему. Придумайте что-нибудь.

— Хорошо, — сказал Тычка.

И через неделю принес заказчику гравюру, где вместо убитых солдат валялось дуло разбитой пушки, а возле него красовалась большая лужа крови.

— Ну вот, — сказал заказчик, — без убитых и гравюра лучше смотрится. Похвали своего ученика.

Тычка сказал ученику:

— Хорошим мог бы стать мастером, но нет в тебе смелости. А художник без смелости — не художник. Иди-ка лучше делать замки, пока люди не научились жить без замков.

***

Не в пример другим сам мастер Тычка был очень смелым. Говорят, когда чиновник из царского двора узнал, что эту гравюру нарисовал не ученик, а сам мастер Тычка, то он спросил его:

— А не мог бы ты нашего государя нарисовать не иглой на медной планке, а на полотне масляной краской?

— Нет, — сказал Тычка.

— И почему?

— Потому что его надо рисовать грязью и кровью, а у меня в палитре такой краски нет.

***

Мастер Тычка даже для повседневной людской обыденности никогда не брался делать чего-либо зря, да еще из мыльного пузыря. Он делал только то, что ему приходилось по душе. Его изделия были всегда ясными и понятными и до восторга красивыми. Их повсюду принимали как за чудо русского искусства. Но со своими работами он никогда не выпячивался, как некоторые другие. Наоборот, старался всегда выставлять впереди себя своих учеников, которых умел так мягко направлять к тому неповторимому совершенству тульского мастерства для создания нового чуда в русском искусстве. Когда его ученикам приходило время для пробы собственных сил, они сразу не могли поверить, что то чудо, которое мог совершить их учитель, сотворили они.