Легенды о мастере Тычке

Мастер Тычка умел ощущать и радость, и боль других людей и удивляться добрым и оставаться всегда самим собой. 

***

— Дедушка-прадедушка, — спросил Тычку самый младший ученик, — почему все страшатся делать ошибки?

— Потому что, если старик совершит ошибку, говорят, что он выжил из ума; если то же сделает молодой, говорят, что он еще не нажил ума.

А всем хочется быть умными.

***

Смешным в глазах людей можно сделаться очень легко. У нас на заводе одному молодому конструктору дали спроектировать компрессорную установку — для подачи воздуха. Спроектировал он ее, и рабочие собрали. Когда пустили установку в ход, один человек заметил:

— Вы, кажется, позабыли установить предохранительную сетку на трубу.

— Это мелочь, — сказал молодой конструктор, — сетка не колесо и не винт, установка и без нее будет работать.

Но однако дней через восемь компрессор вдруг перестал качать воздух. В чем дело? Работало все нормально, а компрессор все-таки не подавал воздух. Когда начали разбирать установку, вдруг из трубы выпала дохлая ворона, а за пей посыпались воробьи. Полпуда разной дичи вывалилось оттуда. Откуда она взялась там? Оказалось, птицы любят садиться на самые высокие места — деревья и трубы. Но когда они подлетали к компрессорной трубе, тут их сразу — фук! — и затягивало потоком воздуха вовнутрь трубы.

И так за неделю труба наловила больше полпуда дичи.

Когда рабочие стали из цеха выносить птиц, им встретился конструктор.

— Зачем вы поубивали бедных птиц? — сказал он.

— Это не мы, — ответили рабочие, — а ваша мелочь.

***

Один молодой гравер спросил по секрету Тычку:

— Почему получается так? Когда вечером показываю свои рисунки, они больше нравятся друзьям, а днем никто не хочет смотреть на них.

— В темноте всякая женщина кажется красивой, — по секрету ответил ему Тычка.

***

Если верить тем приметам, в которые верили в старые времена, я должен быть самым счастливым человеком. Ибо родился я в самый погожий день, в пору Ирины-рассадницы, когда на покосных лугах худую траву выжигали, на огородах рассаду рассаживали, приговаривая: "Не будь голенаста, будь пузаста; не будь пустая, будь тугая; не будь красна, будь вкусна... " Кто в пору таких приговоров появлялся на свет, считали, что он будет умным. И правда, свой ум я почувствовал сразу. Как помню сейчас, открыл я впервые глаза, смотрю — кругом светло-светло. И стоят, склонившись надо мной, беленькие старушки. Одна из них, глядючи на меня, байковым голосочком сказала:

— Вот и новый мальчуган-фулюган появился на свет.

"Хорошо, что не девочка, — подумал я, — а то бы выдали замуж за какого-то дурака, потом и мучайся всю жизнь".

Как только я начал по земле петлюшечки петлять, меня сразу же под свою высокую руку взяла бабушка, от которой узнал, что я не какой-нибудь иной, немазаный, кривой, а по локоть в золоте, по пояс в серебре, во лбу ясный месяц светится, а на затылке — часты звезды. Каждое мое слово — сахарное и медом помазано. Как же можно было не поверить таким словам! Я поверил ей сразу. Когда же я стал голенастым, то не кто иной из нашей семьи, как я, единственный из двенадцати братьев, принес весть своим родителям о том, что наша земля не только днем, а даже ночью вертится. Ну тут же, конечно, Ванюшечке-душечке — сладкий пирожок.

Говорят, счастливый человек может без ветра и крыльев на небо взлететь и мозолей не натереть. И поистине, у меня получилось почти что так. Только я успел на заводе овладеть мастерством, как заболел один человек, и вместо него, минуя рабочий верстак, я сразу стал заместителем заместителя одного небольшого, но очень важного начальника. Хотя назначили всего лишь на два с половиной месяца, но мои начальники настолько были заняты, что и не заметили, как я на этой должности проработал почти шесть лет. Уж начал забывать, что я должен работать у верстака, но тут на меня обрушилась беда. Она свалилась будто с бровей.

Приходит ко мне однажды мужик, чтобы подписать какие-то товарные бумаги, и говорит:

— Тебе не надоело сидеть не на своем месте?

— Почему? — сказал я.

— Да здесь должен работать крылатый человек.

Мне показались его слова слишком дерзкими, и я ответил:

— Не знаю, кто должен сидеть на этом месте, но мне тут работать хорошо и уютно.

— Уютно? — сказал он. — А ты не боишься, что с тобой может случиться такая же история, как с одной наивной уточкой?

— С какой уточкой? — спросил я.

— А вот такой, — сказал он, — которой надоело слушать наставления своей матушки, чтобы она крепила крылья для больших полетов в большое небо. Однажды уточка не выдержала беспрестанных наставлений матери и решила утопиться в озере. Но как только она оказалась на глади воды, воскликнула:

"Мама, посмотри-ка, а я уже на небе и подо мной плывут облака".

Сколько мать ей ни доказывала, что это не настоящее небо, уточка поверить не могла. На этом небе ей было тепло, сыро и уютно. И даже когда ее сверстницы осенью поднялись ввысь, она осталась сидеть в полынье, пока ее не заставила взлететь голодная лиса. Но куда она могла полететь без стаи!