Легенды Оромеры. Великий Орёл.

Когда Эмилия, отчаянно трепыхаясь, неуклюже приземлилась на ещё не остывший к ночи песок, спасшая ей жизнь сова вдалеке над морем уже сложила крылья и ринулась в охотничью атаку, которая не преминула оказаться успешной: птица тут же взмыла в воздух, разбрасывая вокруг сотни сверкнувших маленькими пёстрыми радугами брызг. В когтях филин победно держал сельдь, крупную и жирную, какими они всегда бывают в эти предзимние дни...

Залюбовавшись охотящимся филином, Эмилия погрузилась в поток сумбурных мыслей обо всём, что произошло за прошедшие богатые приключениями сутки, и не заметила, как с севера, причудливо растянувшись под косыми лучами коснувшегося горизонта закатного солнца, на пляж наползла длинная тень огромного крылатого ящера.

- Виж-жу! Я ее виж-жу! - протявкал лис, метя в то место, где по логике у дракона должно находиться слуховое отверстие.

- С-сссс! - прошипел дракон, - З-ззамолкни, ты мешшшшаешшшь мне сссслушшшать!

- У-ууу-ууу-ууу, - звонко разразился шакал, который в звероформе даже подобия самых простых слов извлекать из своей гортани так и не научился.

Глава 68 Легенды Оромеры. Великий Орёл СХВАТКА. (Александр Игнатьев)

Странные видения, неведомо как появившиеся у Людвига, заставили его, наконец, вынырнуть из холодного забытья. Замерзающий мозг внезапно пробудился, при том, что ощущение глубокого покоя, тепла и счастья охватили влюблённого профессора. Яркие запахи ушедшего лета, скошенной травы, мёда и лаванды проникли в голову и разбудили окоченевшее тело. «Как приятно, оказывается, умирать!» — подумал математик и улыбнулся. Он чувствовал как, неторопливо плывет в летних ароматах, и мысли текли также вяло и размеренно. «Такую агонию мне дарит Лунный свет, цветок моей Аккарин, наш с ней цветок», — думал Людвиг, купаясь в волшебстве сна. Ему захотелось потрогать эти мягкие, наполненные живыми соками, упругие пупырчатые листья растения и, может быть, в последний раз вдохнуть остатки его аромата в остывающую грудь. Рука сама потянулась за пазуху и ощутила голое тело под тяжестью невесомого тепла пуховой перины. Он завертел головой, пытаясь высвободить укрытый подбородок, и приоткрыл глаза, ещё до конца не осознав, на каком свете сейчас находится.

***

Человек вынырнул из блаженной истомы, с тихим вздохом огляделся, ещё ничего не понимающим взглядом, и ледяная волна памяти, вместе с болью и перенапряжением, ответила очнувшемуся дикой головной болью. Ноги свело с такой силой, что тело непроизвольно согнулось, сжатые зубы заскрипели, и горло само издало громкий нечленораздельный стон.

Рядом сидящая девочка испуганно вскочила с кресла и, посмотрев на скорчившегося от боли, выбежала из помещения.

Когда Людвиг смог повторно открыть глаза, на него смотрела озабоченная физиономия бородатого широкоплечего мужчины с классическими чертами Высшего Оборотня. «Кто-то из знати», — мелькнуло в гудящей голове, и новая волна судорог накрыла его. Тем временем, подошедший откинул одеяла и начал с силой массажировать сведённые икроножные мышцы. Людвиг закричал, но боль, к удивлению, быстро ушла, и он, сумев сфокусировать взгляд, попросил незнакомым, словно не своим, а каким-то каркающим голосом:

— Пи-и-и-ить, да-ай-те воды...

Незнакомец на миг прекратил экзекуцию и, осторожно приподняв голову, прислонил к губам чайник.

Профессор сделал глоток, и по горлу вниз, в промерзшее нутро, потекла тёплая, чуть кисловатая приятная жидкость.

— Сп-пас-сибо, — смог вполне членораздельно выговорить он. И, боясь, что волшебный напиток отберут, торопливо стал глотать живительную влагу.

Человек строго покачал головой и, убрав поильник, продолжил массаж. Но боль ушла совсем. И, почмокав губами, Людвиг провалился в здоровый сон выздоравливающего после тяжёлой болезни пациента.

***

Убежавшая из дворца, забывшая обязанности Всемилостевейшей Милосердной Мадам, маленькая преступница Аккарин, дрожа всем телом, сидела в виде тонкой змейки в каком-то тёмном углу большого, рубленного из сосновых толстых брёвен, дома. Только теперь до неё начал доходить смысл происходящего. Только в первый момент решение бежать казалось единственно правильным. Услышав про Людвига, девушка, не особо взвесив свои возможности, бесстрашно кинулась за начальником сыска и, успев, в последний момент нырнуть в одну из сумок господина Саварро, закрыла глаза, фактически замерев на всё время полёта. Но, попав вместе с Гертрихом в этот спасительный дом, она ощутила всей своей змеиной сущностью, куда их занёс разрушенный бурей гидроплан.

В детстве, едва научившуюся правилам счёта и письма, графиню Грета сажали на высокий стул в старой пристройке Храма и заставляли вызубрить пантеон оборотнических ликов и богов. «Всё выходит из Бездны и возвращается к её истокам, после окончания цикла жизни», — учили девочку.

Долгие годы, пряча белое лицо от жгучего солнца островов, она просиживала с книгами на длинной скамье Собора, рядом с бесконечно глубокой чашей, наполненной прозрачной водой, уходящей в неведомое тёмное никуда.