Легенды Отрезанного Простора

Похоже, вся команда, повидавшая в своей жизни немало зла и совершавшая разные поступки, теперь пребывала в тяжелых кошмарах. Что им сулила «грибница»? Видели ли они себя завоевателями? Или, может, они сидели на троне, осыпанные золотом, в котором постепенно тонули…

Адхи и думать страшился, ему не хватало воздуха, чтобы вынырнуть из трясины «грибницы», а снаружи скреблись в обшивку незримые враги, все глубже ввинчиваясь в гондолу. Похоже, они уже проникли на нижнюю палубу грузового отсека, где кричали испуганные птицы. Их возгласы возвестили о новом вторжении, но пока неопознанный противник не появлялся. Только черные линии шипели и заполняли все пространство вокруг. Но Адхи упрямо тянул дирижабль наверх, не позволяя ему упасть.

– Братцы, что же делать? – почти заплакал Емеля, кидаясь к рулю и безуспешно стремясь как-то сдвинуть его.

– Скорее! Помогите мне! Хватайся за белые линии! – решительно скомандовал Адхи. – Чигуса, Емеля, тяните на себя! Хватайтесь, даже если не видите их! Мы выровняем дирижабль.

Адхи едва не падал, но как только к их борьбе присоединился Емеля, сделалось легче. Теперь мир вокруг предстал как пересечение незнакомых символов и чисел. Все превратилось в странные письмена, наполненные магическим смыслом. Сквозь них Адхи дотрагивался до предметов, тянул белые линии к горящим двигателям.

«Сначала надо потушить их!» – подумал он, и пламя тоже предстало системой строчек из странных символов. Достаточно было переписать несколько слов, пусть Адхи и не знал, как их прочитать, но теперь он чувствовал, мог переделать смысл там, где он давал сбой, где его искажали черные линии «грибницы».

Темные цепи и переплетения отвратительных щупалец сбивали ровный ход двигателя. Адхи застыл с открытыми глазами, но не видел рубки на носу. Он словно вышел из своего тела, пока друзья по левую и правую руку удерживали канаты белых линий, балансируя лихорадочные движения взбунтовавшегося дирижабля.

Адхи же ступил за внешний контур, разум его проникал сквозь письмена и сплетения «грибницы». Он вынырнул снаружи, видя корабль со стороны, точно паря в пустоте между рычагами и цифрами. Механизм не работал, его терзали искажения и стихийные поломки, устроенные Марквином. Разрушающий всецело владел небом над Тхуадором, но теперь предстояло оплести щитом белых линий один отдельно взятый дирижабль. И Адхи вытянул призрачные руки, принявшись за починку двигателей. Он словно бы вычеркивал неверные строчки из ритмичного мотива, убирал фальшивые ноты, стирал язвы с механического тела маневровых двигателей.

Огонь постепенно гас, уже не грозя взорвать баки с топливом, но двигатели все еще не работали. Адхи не представлял, как чинить дирижабли, но он латал прорехи белыми линиями, отгоняя атаки черных.

Марквин уже прикасался к его душе и не сумел завладеть разумом, поэтому Адхи больше не боялся атак темных линий, плавно перемещаясь сквозь череду тайных смыслов, записанных незримыми мотивами на несуществующих пергаментах. Страх иссяк. Больше не ощущалось собственное тело, стоящее где-то на устланном «грибницей» отравленном полу мостика, не было вкуса крови под носом. Все существо превратилось в набор линий и слов, переплетения незримых рычагов и знаков.

И с их помощью удавалось восстанавливать разрушенные связи между предметами, возвращать стройное вращение двигателей и медленно вытягивать скверну из обшивки дирижабля. А заодно и из голов несчастной команды. Похоже, колдовство Марквина дотронулось до их душ, и у каждого нашлось достаточно грехов и чувства вины, чтобы оно затмило метущийся разум. Но они не заслужили безумия, не заслужили поглощения проклятьем Змея Хаоса.

Поэтому Адхи, находящийся одновременно и вне, и внутри дирижабля, забывая о себе, продолжал работу. Его больше не осталось, он парил в пустоте всеединства. Он практически заново ткал полотно белых линий, рисовал дирижабль, вытягивая его контуры из непроглядного мрака. И больше ничего не осталось, только творение через исправление искаженного злом. Казалось, вокруг парит множество духов-из-скорлупы, он сам сделался одним из них. Возможно, они тоже родились когда-то орками или людьми, но однажды перешли всецело в мир линий.

«Шаманское посвящение похоже на выход из своего тела», – вспомнились рассказы старика Ругона. Адхи не боялся, что тоже растворится в этой звенящей сотнями голосов сияющей глади: сквозь нее он быстрее добрался бы до Марквина, спас бы Даду и Хорга, вернул бы обоих домой. А потом… ушел бы к Белому Дракону в призрачный город, чтобы тоже охранять Змея. Или стал бы невидимым защитником Отрезанного Простора. Больше он не боялся такой участи, ему открылось нечто новое, прекрасное и великое.