Легенды Отрезанного Простора

– Ой, постой-постой! Не лезь под одеяло, ты же весь в саже! – засуетилась Офелиса, не отвечая на вопрос. Адхи смутно помнил, как ему велели снять одежду, чтобы кудесница окатила его с ног до головы с помощью своей магии. Потом Аобран развел костер и закутал ученика в лоскутное одеяло. Ледор напоил пахучим настоем трав, затем обработал мазью и перебинтовал ссадины.

– Мы должны идти… идти на другую половину мира… там Хорг, – пробормотал Адхи, проваливаясь в долгий тягучий сон.

– Пойдем, мы теперь с тобой куда угодно пойдем, – доносился голос Аобрана.

– Гляди-ка, первый у нас с тобой ученик и такой талантливый, – отзывался Ледор.

Вскоре Адхи уже ничего не слышал, он погружался в небытие, оглушенный громом недавнего боя, усталый, но несломленный. Теперь он не ощущал себя неудачником и трусом. Теперь он знал, куда идти, даже если Хорг – или его темный хозяин – звал в ловушку. Если кто-то хотел добраться до Белого Дракона, значит, Адхи предстояла битва, но он верил, что незримый наставник не оставит его в трудный час, и черные линии никогда не сумеют поработить и перекрасить яркие переливы белых, чистых и поющих.

И сквозь сон доносились раскаты далекого грома, залпы орудий, гул конницы. Где-то далеко длилась чужая война, где-то лилась кровь во имя неизвестных идей. И все больше казалось, что армию врагов ведет безумец, опутанный грибницей, как и Хорг, а солдаты идут на смерть, не смея прекословить страшным приказам. И как все несправедливо устроено в том мире! Адхи не знал наверняка, не успел познакомиться с обычаями этих людей, но чувствовал, что в их племени орков все намного честнее.

У них не было разделения на «ваше благородие» и рядовых воинов. Все в равной мере преодолевали тяготы кочевой жизни и пасли стада. С рождения каждый орк знал, для чего пришел в этот мир – его путь рассказывал шаман.

Над всеми несколько возвышался только вождь, только у него в юрте еду подавали на золотых и серебряных блюдах, но в остальном добычу от побед над врагами делили поровну, каждый забирал свою долю. Более сильным воинам доставалось больше, но и слабых да немощных никто не обделял.

«Старики хранят нашу мудрость. Не будет их, не вспомним мы, откуда пошел наш род и какие знания хранит», – говорили в племени, когда в голодные годы некоторые роптали и предлагали отдавать меньше еды пожилым.

Да и сирот в племени не обделяли: если кто-то лишался семьи, его принимали в юрту родственников или друзей. Мама с отцом растили младшую дочь их погибшего дяди.

Несколько лет назад она перешла в свою юрту, выйдя замуж за сильного воина. С тех пор они жили отдельно, и недавно у них родились близнецы-первенцы. Адхи порой скучал по тетушке, которую с детства считал сестрицей. Если он хотел, то всегда мог пойти к ней, разве что не отваживался лишний раз мешать своими детскими расспросами. В племени никто не оставался отделенным и обиженным. Тех, кто таил зло на других, изгоняли. Но еще изгоняли тех, кто слишком отличался…

В этом крылась несправедливость кланов орков. Адхи всегда считал, что нет лучше места, чем родное стойбище, но теперь все больше опасался изменений, произошедших с ним. В племя орков никогда бы не приняли ни человека, ни кудесника. Еще могли при всех изругать нерадивую хозяйку, если она вышила своим детям неверные узоры на вороте и рукавах нижней рубашки. Если кто-то предавался праздности в тяжелое для племени время, его и вовсе били палками. А если юный орк уходил на охоту в недозволенное время, в начало полной луны, то его добычу считали проклятой и с позором закапывали за краем стойбища.

Адхи раньше и не задумывался, сколько странных запретов окутывали его жизнь. С кудесниками он и в начало полной луны охотился, и ел мясо «неправильных» животных – ничего не происходило. Вроде бы даже духи не отринули его.

Да, племена орков состояли из множества странных верований, но все-таки мучительно хотелось домой, отчего Адхи пробудился посреди ночи.

Он вспоминал сны о доме, которые уносили его в далекие годы детства, беззаботное время, когда он был в тех летах, что и Дада. Когда его когти были еще мягкими и он тоже задумывался, вкусный ли изначальный молочный океан.

«Хочу домой. В мой настоящий дом», – отчетливо понял Адхи, вставая и сбрасывая лоскутное одеяло. Нижняя рубашка и штаны, поставленные на колышки у медленно тлеющего костра, уже успели просохнуть. Раны тоже не беспокоили, пусть сонная слабость все еще перекатывалась в теле, особенно пульсируя в голенях. Но Адхи и не собирался путешествовать пешком.

Он окинул задумчивым взглядом лагерь кудесников: Ледор и Аобран спали рядом, придвинувшись к костру. Офелиса и Чигуса привычно скрывались в кибитке, только их птицы дремали в отдалении, зарывшись головами в бурые перья, всхрапывали распряженные лошади. Лагерь дышал тишиной, и никто не собирался останавливать одного пробудившегося орка.