Легенды петербургских садов и парков

В 1779 году на высоком холме над излучиной Славянки строится двухэтажный загородный дом с характерным в паркостроении немецким названием «Паулюст», или «Павлова утеха», и несколько выше по течению реки, на другом берегу, тоже двухэтажный дом «Мариенталь», или «Долина Марии» (по-русски). И «Паулюст», и «Мариенталь» напоминали скорее загородные помещичьи усадебные постройки, нежели загородные дворцы семьи наследника престола. Ни они, ни другие сооружения вдоль берегов Славянки не объединялись ни единым замыслом, ни общим проектом. Единственное, что их формально связывало — дорожки для прогулок и беседки для отдыха. Строительству, несмотря на его интенсивность и размах, недоставало царственного величия и дворцового масштаба. Для этого нужен был Мастер.

В это время в Россию по приглашению Екатерины для работы в Царском Селе приезжает широко известный среди специалистов видный теоретик и серьезный исследователь античной архитектуры Чарльз камерон. Уже немолодой архитектор, в силу сложившихся обстоятельств не сумевший до приезда в Петербург ровно ничего построить, имел в активе всего лишь одно честолюбие. Но и этого оказалось достаточно, чтобы подвигнуть 40-летнего, не имевшего строительной практики архитектора на переезд из блестящей ученой Европы в «темную и неграмотную» Россию.

С началом работы камерона в Царском Селе совпало изменение вкусов в европейском паркостроении. На смену регулярному парку, в философскую основу которого было положено учение о неограниченной власти Человека над Природой, пришел парк пейзажный, воплотивший демократические идеи французских просветителей о единстве Человека и Природы, о их взаимозависимости и соподчиненности. Страстный проповедник этих идей камерон, несмотря на то, что сумел создать в Царском Селе ряд выдающихся произведений, не мог в полной мере проявить свои потенциальные творческие возможности в парке, регулярный характер которого определился еще до него.

В этом смысле село Павловское, с огромными лесными массивами которого, практически не тронутыми рукой человека, и живописная извилистая Славянка с причудливыми холмистыми берегами, представлялись зодчему исключительно удачным полигоном для воплощения своих грандиозных замыслов. Вот почему предложение возглавить работы в Павловском оказалось для Камерона, как нельзя более кстати, и неожиданным, и лестным, и своевременным.

Словно подчеркивая свое изначальное право на авторство будущего дворцово-паркового комплекса, Камерон настаивает на разборке Паулюста, и на его месте начинает возводить дворец, ставший композиционным и смысловым центром всего дворцово-паркового ансамбля. Дворец он решает в форме трехэтажного кубического объема с полутороэтажными служебными флигелями, соединенными между собой одноэтажными открытыми галереями. Центральный объем со стороны парадного двора декорирован четырьмя парами коринфских колонн и завершен блестящим по пропорциям куполом, поднятым на 64-колонный барабан. Легкий фриз, три медальона, да обрамление окон второго этажа — вот весь арсенал украшений, использованных Камероном. Все остальное достигнуто чрезвычайно точно найденными масштабами, соразмерностью отдельных частей и гармонией целого.

Обладая безупречным художественным вкусом, Камерон и в создании интерьеров дворца, отдавая дань благородной сдержанности античных образцов, старался малыми средствами добиться подлинного совершенства. Он умело использовал и оригинальные античные предметы, частично приобретенные Павлом Петровичем и Марией Федоровной во время их путешествия по Италии, частично купленные Екатериной II позже. Благодаря этому Павловский дворец обладает интересным собранием античной скульптуры и древних погребальных урн.

На протяжении своей истории дворец несколько раз подвергался перестройкам и изменениям. Впервые это произошло вскоре после устранения Камерона от работы в Павловске, по проекту его бывшего помощника Винченцо Бренны. Бренна, талантливый итальянец, подобно Камерону, уже в зрелом возрасте приехал в Россию в надежде добиться успеха и признания. Но, в отличие от Камерона, Бренна исповедовал архитектурную религию позднего, императорского Рима, с его помпезностью и парадным величием, с его культом оружия и неограниченной власти, что наиболее полно отвечало амбициям и претензиям Павла, ставшего в 1796 году императором.