Легион. Психопат

Он совершил дурной поступок. Она и так была на взводе, а когда он сказал ей, что сюда придет девушка, у нее началась самая настоящая истерика. Да, истерический припадок, вот как называется ее поведение, с этими криками: «Если ты приведешь ее сюда, я убью ее! Убью эту шлюху!»

ш л ю х а. Мама не употребляла таких слов. Но тогда она именно так и сказала. Она больна, очень больна. Может быть, девушка была права. Может быть, Маму и вправду надо поместить куда-нибудь. Кажется, он сам не может ничего с ней сделать. И с самим собой тоже. Что там Мама говорила про тех, что делают что-то там сами с собой? Это грех. Они будут гореть в аду за это.

Внутри все горело от виски. Уже третий глоток, но он нуждался в нем. Он во многом еще нуждается. И насчет этого девушка тоже была права. Так жить нельзя. Он больше не может так жить.

Даже этот ужин, и тот превратился в пытку. Он все время боялся, что Мама что-нибудь устроит. С тех пор, как он оставил ее комнату и закрыл дверь на ключ, он все время боялся, что она начнет стучать в стену и кричать. Но все было тихо, пожалуй, даже слишком тихо, словно Мама внимательно слушала их беседу. Наверное, так оно и было. Можно запереть Маму, но заткнуть ей уши нельзя.

Норман надеялся, что сейчас она уже заснула. А завтра, Бог даст, все забудет. Такое иногда случалось. Но бывало и по-другому: он был уверен, что она забыла о том или ином инциденте, а много месяцев спустя, вдруг, как гром среди ясного неба. Мама вспоминала о нем.

Среди ясного неба… Он хмыкнул. Придет же в голову такое. Он теперь и не видит этого ясного неба. Только облака и густая тьма, вот как сегодня.

Он услышал какой-то звук и быстро повернулся на стуле. Неужели Мама? Нет, такого не может быть, ты же запер ее, помнишь? Это, наверное, девушка, в соседней комнате. Ну конечно, теперь он ясно слышал, — судя по всему, она открыла чемодан и раскладывает вещи, готовится ко сну.

Норман отпил еще глоток. Чтобы успокоить нервы, На этот раз виски помогло. Рука больше не дрожала, Он не испытывал страха. Если он думал о девушке, страшно не было.

Смешно: когда он по-настоящему разглядел ее, Нормана потрясло жуткое ощущение, — как же это называется? Что-то на «им». Импозантный? Нет, не то. Он не чувствовал себя импозантным, когда был рядом с женщиной Имбецил? Опять не то. Слово вертелось на языке, он сотни раз встречал его в книгах, в определенных книгах, о существовании которых Мама и не подозревала.

Ну, не важно. Когда он стоял рядом с девушкой, он чувствовал себя плохо, но не сейчас. Сейчас он был сильным: он мог сделать все что угодно.

А с девушкой, вроде этой, он бы многое хотел сделать. Молоденькая, хорошенькая, к тому же неглупая, Он показал себя дураком, отвечая на ее слова насчет Мамы; теперь он должен признать, что она была права. Она знает, она способна понять. Если бы только тогда она осталась, если бы только они продолжили разговор…

А теперь он, наверное, больше ее не увидит. Завтра она уйдет. Уйдет навсегда. Джейн Вилсон, Сан-Антонио, Техас. Интересно, кто она, куда направляется, какая она на самом деле? В такую девушку можно влюбиться. Да, влюбиться, увидев один-единственный раз. И не над чем здесь смеяться. Но она-то, наверное, будет смеяться. Таковы уж они, девушки, они всегда смеются над тобой. Потому что все они шлюхи.

Мама была права. Все они шлюхи. Но попробуй, держи себя в руках, когда шлюха такая красивая, и ты знаешь, что больше никогда не увидишь ее. Ты просто должен снова увидеть ее. Будь ты мужчиной хотя бы наполовину, ты так и сказал бы ей, когда был в ее комнате. И принес бы бутылку, предложил ей выпить, и сам выпил вместе с ней, а потом взял бы ее на руки и отнес в постель, и тогда…

Тогда ничего бы не произошло. Потому что ты не смог бы ничего сделать. Потому что ты бессильный. Ты импотент.

Ты ведь это слово не мог вспомнить, правда? Импотент. Это слово использовалось в книгах, это слово употребляла Мама, это слово значит, что ты больше никогда не увидишь ее, потому что не сможешь ничего сделать. Это слово знали шлюхи, наверняка знали, вот почему они всегда смеялись над ним.

Норман снова отпил из кружки, совсем маленький глоточек. Почувствовал, как что-то мокрое потекло по подбородку… Кажется, он опьянел. Да, он пьяный, ну и что? Лишь бы не знала Мама. Лишь бы не знала эта девушка. Это секрет, бо-ольшой секрет. Так он импотент? Но это не значит, что он больше никогда ее не увидит.

Он увидит ее, прямо сейчас.

Норман перегнулся через стол, голова почти уперлась в стену. Опять звуки. По опыту он знал, что означают эти звуки. Девушка скинула туфли. Значит, теперь она идет в ванную.

Он протянул руку. Пальцы снова дрожали, но теперь уже не от страха. От нетерпеливого ожидания, от предвкушения предстоящего зрелища. Сейчас он сделает то, что делал много раз до этого. Отодвинет застекленную лицензию, висящую над столом; тогда можно будет подглядывать в маленькую дырочку, которую он давным-давно просверлил в стене. Никто на свете не знал про эту маленькую дырочку, даже Мама. Главное, Мама ничего не знала. Это был его секрет.