Легионер

Конечно, мятежники не побежали и не начали сдаваться в плен. Они продолжали драться, решив подороже продать свои варварские жизни. Но драться на два фронта всегда тяжело. Особенно когда второй фронт открывается неожиданно. Сейчас их главной задачей было вырваться из окружения, а не удерживать позиции, которые было уже невозможно удержать. Парень, который командовал ими, понимал это и не стал класть своих людей ради бесполезной обороны бреши. Сражение ими проиграно, так что теперь нужно было не драться за недостижимую победу, а захватить с собой в могилу как можно больше врагов. Что они и делали…

Бой на улицах города всегда страшен. Здесь не удержать правильный строй, здесь врага часто замечаешь в последний момент, здесь стреляет каждое окно, здесь в любой момент может обвалиться кусок стены, похоронив под собой десяток твоих людей… Повсюду огонь, дым, трупы, наспех сооруженные баррикады. Вопли раненых, яростные крики сражающихся, звон мечей, проклятия, звук выбиваемых дверей, женский визг.

Внутри одной большой крепости мы нашли сотни маленьких крепостей. Драться приходилось за каждую улицу, за каждый дом. Защитники истекали кровью, но и не думали сдаваться. Они лучше знали город и умело пользовались этим, атакуя нас с самых неожиданных направлений. Только что они были прямо перед нами и вдруг бьют во фланг нашей колонны. Правда, и мы были не новичками в этом деле. За нашими спинами остался не один десяток взятых городов. Так что хоть и медленно, но мы все же продвигались к центру города, где в огромном храме, расположенном на холме, укрылись старейшины города с остатками гражданского населения и элитным отрядом из городской знати.

Ранили Кудрявого. Во время рукопашной стычки один мятежник нырнул под его щит и рассек бедро до кости. Вряд ли Кудрявый сможет когда-нибудь ходить. Слону камень из пращи угодил прямо в ухо. Камень был на излете, так что Слон отделался легкой контузией и распухшим до невообразимых размеров ухом. Сцевола тут же предложил называть теперь Нония Одноухим Слоном. Шутка успеха не имела, мы слишком устали, чтобы оценить ее.

День клонился к закату, когда сопротивление по большей части было подавлено. Кое-где еще происходили стычки, но основная масса войск уже стягивалась к храму – этой последней цитадели защитников города. Начались грабежи и резня. Солдат, разъяренных упорным сопротивлением мятежников, было не удержать. Они врывались в уцелевшие дома, выволакивали перепуганных жителей на улицу, тут же приканчивали их и ныряли обратно в поисках чего-нибудь ценного. Трупов на улицах становилось все больше, несмотря на то, что штурм почти закончился. Некоторые центурионы и трибуны пытались как-то вразумить своих бойцов, но не слишком настойчиво. Командиры знали, что если они будут упорствовать, солдатские мечи могут обернуться против них.

Наша когорта находилась у подножия холма, на котором возвышался варварский храм. Сразу за ним стоял дворец, больше похожий на укрепленный форт. Тяжелые осадные орудия по кривым улочкам города не прошли, поэтому рассчитывать приходилось только на собственные мечи. Мы могли бы, конечно, просто заморить мятежников голодом, но на это не было времени. Пробовали поджечь деревянные дома на холме, но в последние несколько дней шли дожди, и дерево отсырело.

–  До чего же они упрямые, – проворчал Спевола, вытирая подкладку шлема.

Мы сидели на мокрой земле, привалившись спинами к обгоревшей стене дома. Нам выпала передышка. Вокруг суетились вспомогательные, инженеры и рабы, наспех сколачивая большие щиты и «черепахи» из всего, что попадалось под руку. Неподалеку мастера сооружали таран. Впереди шла вялая перестрелка, силы у обеих сторон были на исходе. Из храма доносились женский и детский плач, какие-то песнопения и редкие хриплые ругательства.

Рядом валялся труп повстанца со стрелой в спине. Спевола повесил шлем на измазанное кровью древко и достал бутыль с поской.

– Достал бы ты нам, Слон, чего-нибудь пожевать, а? – сказал он.

– Что?

– Он плохо слышит этим ухом. Говори громче. Или в другое, – сказал я.

– Что?

– Я не тебе, Слон!

– Что?

К нам подошел Бык. Ему тоже досталось. Рука повыше локтя была замотана тряпкой, на которой проступили красные пятна. Щит весь в дырках от вражеских стрел, на шлеме свежая вмятина. Центурион посмотрел в сторону храма, плюнул под ноги и тяжело уселся на камень.

– Ну что, жив? – спросил он, глядя на меня.

– Жив.

– Потери?

– Самнит и Кудрявый. Как Самнит, не знаю, может, скоро очухается. Кудрявый, похоже, с концами…

– Дешево отделались. У остальных куда хуже. Почитай три десятка из первой центурии легло и столько же из второй… Ладно, передохнули? Вот и славно.

– А что, уже атакуем? – вскинул голову Кроха. – Ничего ведь не готово… Голыми, что ли, под стрелы лезть?

– Декан, чего у тебя в десятке все такие болтливые? Кроха, еще пасть свою откроешь, я тебе в лагере язык отрежу, понял? – устало сказал Бык, нахлобучивая шлем. – Нам приказано очистить восточную часть города. Там вроде остались мятежники. Так что готовьтесь, скоро выступаем.