Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе

На рассвете нас подняли и отвезли в Сиди-бель-Аббес, где посадили на грузовой поезд, идущий в Оран, — это был первый этап нашего путешествия на восток по Северному Алжиру. Радость оттого, что мы покидаем Сюлли, была омрачена расставанием с де Граафом. Возможно, я никогда больше его не увижу, но запомню навсегда — мы вместе прошли курс начальной подготовки в легионе. Это забыть невозможно.

Ехали мы долго, останавливаясь в каждой крошечной деревушке, попадавшейся по пути. И на каждой станции тысячи арабских детишек облепляли окна поезда, как саранча, протягивая ручонками свой товар: дыни, финики, кускус,[25] лимонад и порченые апельсины.

По пути произошел инцидент, который запал мне в память, потому что я никогда больше не видел такого уникального удара. В Сиди-бель-Аббесе мы два часа ждали поезда до Блиды и стояли небольшой группой около железнодорожного полотна. Среди нас были Мариноли и Гарри Штобб. Штобб — это столб из крепких мускулов высотой шесть футов три дюйма. Весит он, наверное, фунтов сто девяносто пять. Мариноли пониже его, но тоже плотно сбит. Марио, как мы его зовем, уже два месяца ходит с открытой раной на ухе — в этом климате раны отказываются заживать: они постоянно гноятся и доводят нас порой до исступления. Так и случилось с Марио сегодня.

После нескольких недель мучений его рана наконец стала зарастать, покрылась коростой. Штобб с самого начала пути праздновал расставание с Сюлли и был слегка пьян. Пока мы стояли и разговаривали, он дружески потрепал Марио по уху, и рана тут же открылась вновь. Попытайтесь представить себе, как Марио страдал все эти недели из-за гноящейся раны, какое облегчение он испытывал оттого, что она заживает, и в какую ярость его должен был привести тот факт, что из-за дружеского жеста нализавшегося с утра тупицы все началось по новой. Лишь прочувствовав все это, вы поймете реакцию Марио.

Не задумываясь ни на секунду и не готовясь, он нанес Штоббу удар снизу в челюсть, от которого тот со всеми своими 195 фунтами взлетел в воздух и приземлился на спину с другой стороны железнодорожных путей. В этот удар была вложена сила скорого поезда и поистине бешеная энергия. Все, наблюдавшие это, разинули рот, не веря своим глазам. Такого никто из нас, без сомнения, никогда не видел и вряд ли увидит когда-либо еще, разве что Штобб по глупости поднялся бы на ноги. Но он не поднялся и некоторое время лежал неподвижно, затем сел, бессмысленно озираясь, не в состоянии сфокусировать на чем-нибудь свой взгляд. Марио тем временем мало-помалу остыл и помог Штоббу встать. Все остальные взяли себе на заметку, что надо держаться подальше от уха Марио и что ссориться с итальянцем нельзя ни в коем случае.

25 сентября 1969 г.

Блида — сказочное место. Это гигантский военный лагерь, который служит центром общеармейской подготовки парашютистов. Нас тут принимают как гостей! По сравнению со всем тем, что мы видели до сих пор, здесь невообразимая роскошь. Питание просто фантастическое — в легионе таким и не пахнет. Ежедневно нас кормят восхитительными бифштексами с зеленым салатом, а за завтраком мы до отвала наедаемся омлетами и тостами.

В лагере два кинотеатра, четыре или пять столовых и три больших фойе, где можно заказать банкет из пяти блюд. Тут осознаешь, что по части снабжения Иностранный легион значительно уступает регулярной французской армии — за исключением вооружения.

В первый же день в лагере я познакомился с отличным медиком, который пришел в ужас, увидев рану на моей ноге, — она до сих пор не зажила. Он часто бывал в Лондоне, и мы долго беседовали с ним о старушке Англии, по которой он тоскует, похоже, не меньше моего. Да, вот бы оказаться сейчас в Англии: друзья, вечеринки, «Таймс», подземка, кинотеатры на Лестер-сквер, уик-энды за городом… Все это осталось где-то далеко-далеко, в другой жизни и другом времени.