Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе

Все происходило примерно так же, как и во время нашей первой увеселительной прогулки, но на этот раз мы держались увереннее, так как это было нам не внове. Арабы закрепились не очень надежно, и наши бомбардировщики вместе с артиллерией нанесли им более чувствительный урон. Довольно скоро мы заставили их отступить, однако перед этим они успели потрепать наши ряды с помощью двух удачно расположенных пулеметов. Одна из очередей прошлась всего в нескольких дюймах от меня и задела парня в двух ярдах правее. Пуля попала ему в колено, и я никогда не видел, чтобы человек так мучился. Рядом был санитар, мы затащили раненого в какое-то углубление, где санитар вколол ему морфий. Я побежал дальше, гадая, когда же наступит моя очередь. Очень хотелось иметь какие-нибудь наколенники.

Мы превосходили арабов числом и огневой мощью и отогнали их от границы, как и в прошлый раз. Затем мы оставили их в покое и устало поплелись под дождем по грязи домой. Какой во всем этом смысл?

14 декабря 1961 г.

Сегодня получил сразу две посылки. Энтони прислал мне фляжку-термос, а Лорис и Лейла — кулинарные изыски от «Фортнума». Они никогда не смогут понять, что это значит для меня, потому что, когда я увижу их и буду рассказывать об этом, обстановка будет настолько иной, что им трудно будет представить, как это было. Термос — бесценная вещь. Благодаря ему я смогу подкрепиться горячим чаем с коньяком, когда мы будем сидеть в засаде в холоде и сырости. Все деликатесы я отнес Жоржу Пенко из 4-й роты, с которым я в последнее время сблизился, и мы устроили пир. Жорж бегло говорит по-английски. Через месяц он отправляется в капральскую школу и очень рад этому. По его словам, он уже по горло сыт тем, что его с утра до вечера достают капралы, и чувствует, что теперь его очередь. Это, без сомнения, логично.

Мы поболтали, как обычно, о «Ла Кий» и о том, каким образом будем зашибать миллионы, когда вернемся на гражданку. «Ла Кий» — это название корабля, увозившего с Дьявольского острова тех, кто отбыл свой срок.[66] Здесь выражение «взять билет на „Ла Кий“» употребляется в значении «демобилизоваться».

18 декабря 1961 г.

Мы по-прежнему охраняем границу, дождь по-прежнему идет, по ночам мы по-прежнему совершаем вылазки на нейтральную территорию, где дрожим от холода в засаде, и по-прежнему безрезультатно. Правда, по мелочам кое-что изменилось.

Во-первых, нам выдали утеплительные пакеты — нечто вроде больших конвертов, наполненных химическими реактивами и прикрепляющихся к рубашке изнутри. Если потянуть за шнурок, в пакете начинается реакция и выделяется тепло. Во время ночных дежурств это очень кстати. Во-вторых, улучшились пайки, которые мы берем с собой, когда уходим на операцию. Нам традиционно выдают два типа индивидуальных пайков: «Е» (европейский) и «М» (мусульманский). Мы можем получить любой из них — какой в данный момент есть в наличии. Паек «Е» содержит банку консервированной свинины, банку сардин, сыр, а также плитку шоколада, маленький пакетик растворимого супа, два пакетика кристаллизованного лимонада, пакетик растворимого кофе, маленькую бутылочку о-де-ви («живой воды» — в данном случае коньяка) и порцию туалетной бумаги. В мусульманском пайке свинина заменена тунцом и отсутствуют коньяк и туалетная бумага. Теперь же нам выдают коллективные пайки с гораздо большим ассортиментом продуктов и, слава тебе господи, без этих жутких сардин.

На следующий день

Весь день ехали на юго-запад к Сетифу сквозь дождь, ветер и снег и вечером разбили лагерь высоко в горах Кабилия. Лица у всех покраснели и распухли от мороза, глаза на ветру застыли в виде ледышек, выглядывающих из покрасневших глазниц. В темноте нам удалось кое-как поставить две большие палатки для офицеров, прочие оставили до утра. Неподалеку от нас находится деревушка под названием Бордж-Бу-Арреридж, затерянная в бесконечной пустоте. Пока наши машины разгружались и искали место для ночлега, вся земля в лагере превратилась в грязное месиво, и жизнь стала совсем удручающей.

В такие моменты, когда все вокруг мерзко до невозможности, очень легко сорваться и нужно мобилизовать свои душевные силы, делать дело, несмотря ни на что. В такие моменты у людей закаляется характер, а слабые ломаются.

В темноте, когда тебя не видят, есть возможность сачкануть. Но тут как раз требуются усилия каждого, и тогда всем остальным легче выполнить задачу. Люди, отлынивающие от работы, могут завалить всю операцию.

Наш враг номер один — это холод. Голод и жару можно перенести, но холод убивает в человеке силу воли. Ни с чем не сравнить то отчаяние, которое охватывает тебя, когда ты залезаешь в полной темноте в промокший и грязный спальный мешок на вершине горы, где льет дождь, завывает ветер, люди бродят среди разбросанного как попало имущества, чавкая по грязи в своих гигантских ботинках и наступая на лежащих. И если в придачу ко всему этому тебе говорят, что с 3.00 до 4.00 ты заступаешь в караул, тут-то ты и взрываешься.

22 декабря 1961 г.