Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе

Приближается Рождество. В каждой палатке свои ясли и свои украшения. Одна из больших палаток выбрана в качестве саль де фет (банкетного зала) — там в канун Рождества нас будут веселить «артисты». Каждый взвод готовит свои номера, стараясь перещеголять других, изобретая хитроумные световые эффекты и декорации из цветной бумаги. А снаружи льет дождь и ветер завывает в скалах, как голодный волк, — не слишком уютная обстановка для празднования Рождества.

Канун Рождества

С утра мы решили прочесать близлежащие холмы, чтобы убедиться, что рядом с нами не затаился противник, который мог бы испортить нам праздник, — и правильно сделали, потому что столкнулись лоб в лоб с отрядом феллахов. Это случилось сразу после полудня, когда мы уже подумывали о том, что пора бы вернуться в лагерь. Мы находились на краю неглубокого оврага, в сорока ярдах от нас протекал ручей, а за ним возвышался противоположный скалистый берег. Внезапно, как всегда, на нашем правом фланге послышались выстрелы, за которыми прогремела пулеметная очередь. Оказалось, что наши наткнулись на группу феллахов, которые кинулись прочь, как горные козлы, прямо сквозь нашу цепь.

Мы открыли по ним стрельбу, и за отсутствием деревьев спрятаться они могли разве что за кустиками травы и отдельными валунами. Пятеро сразу погибли под шквальным огнем, остальные, прятавшиеся в укрытии, сдались. Они вышли из своей землянки с поднятыми руками, но с несломленным духом.

Нужно быть закаленным и выносливым, чтобы жить, как кролики, в вырытых в земле норах. В их убежище мы нашли радиостанцию, одежду и запасы продуктов, которых хватило бы на воинскую бригаду, а оружия — на полк. Тут были и «стены», и «брены», и бинокли, и компасы. Улов у нас был богатым — прекрасная увертюра к Рождеству. Все вернулись в лагерь окрыленные победой и готовые приступить к празднеству.

Палатки внутри приобрели фантастический вид, стали почти красивыми. Даже трудно поверить, что все это создано грубыми руками легионеров, — а усилия были приложены немалые. Вечером мы собрались в саль де фет. Полковник Ченнел обошел все роты и поздравил их с праздником. Немцы спели свою «Stille Nacht» так, как это умеют только немцы; воцарилась атмосфера всеобщего доброжелательства, резко контрастировавшая со смертельным холодом снаружи и кровавой схваткой, происшедшей несколько часов назад.

Капитан Жэ преподнес подарки всем легионерам роты, каждому пожал руку и пожелал счастья. Среди подарков были радиоприемники, фотоаппараты, часы, электробритвы и прочее. Все это было приобретено на средства, вырученные нашим фойе, так что полковой бюджет не пострадал. После этого взводы разошлись по своим палаткам и приступили к великолепному пиршеству. Полевая кухня и на этот раз потрясла нас своей способностью создавать изобилие на голом месте в буквальном смысле слова: нам были предложены жареные цыплята и свинина, салаты и фасоль, сыры и выпечка — просто невероятно!

Кроме того, наш взвод имел на вооружении двадцать бутылок вина, четыре бутылки рома, шесть — коньяка, несколько бутылок мартини и несколько — «Чинзано», не считая двадцати четырех ящиков пива. На двадцать четыре человека приходилось в общей сложности более трех сотен бутылок. Мы утопили в спиртном и ночной холод, и все мысли о мире за пределами лагеря. Мы пели до хрипоты и пили до посинения. Помню, я заходил в другие палатки, чтобы чокнуться с друзьями. Да и все остальные постоянно курсировали по палаткам, где их радостно встречали и, естественно, наливали им.

Мы с Кохом спели дуэтом «Семь одиноких дней» и «Том Дули»,[67] обошли с этим номером все взводы и всюду имели шумный успех. Кох может спеть все что угодно, и, откровенно говоря, это, по-моему, действительно звучало неплохо. Своим пением мы заработали себе дополнительную выпивку — в немалом количестве.

Когда в пять утра подошла моя очередь заступать в караул, я чувствовал себя замечательно. Я бродил по холму вокруг палаток, и дух мой воспарял вместе с винными парами так высоко, что никакой холод не мог его сломить. Феллахи вряд ли могли бы найти более подходящий момент для нападения, но полученный ими накануне удар в солнечное сплетение охладил их пыл. В шесть меня сменили, и я неторопливо заполз в свой спальный мешок. Празднование Рождества благополучно завершилось, на носу был Новый год; с этими мыслями я умиротворенно уснул.

25 декабря 1961 г.

Первый день Рождества был, как всегда в легионе, грустным. Праздничное настроение утром улетучивается, тяжелое похмелье превращает жизнь в кошмар и вытесняет всякие мысли о Рождестве и всех праздниках вообще. Это холодный, пустой день, когда ничто тебя не радует. Нас окружают замороженные скалы с лунными кратерами, лишенные всякой привлекательности; нет ни деревьев, ни травы — только камни, лед, снег и смерзшаяся грязь под ногами. Люди бродят с такими же смерзшимися мозгами и головной болью. Всюду холод, холод, холод — вот в чем проблема.

На следующий день