Легионеры

Четвертая ракета, выпущенная американским истребителем «Ф-16», который может летать в любую погоду на сверхзвуковой скорости М2 и имеет на борту компьютеризированную систему управления огнем, была ракетой теплового назначения «Сайдвиндер-AIM-9M». Она неумолимо продолжала преследовать русский «МиГ» и очень скоро врезалась в светящиеся хвостовые трубы истребителя. Основание руля направления разнесло в клочья. «МиГ» вышел из-под контроля управления пилота. Но ракета ушла в открытое небо, прорываясь через металлическую оболочку истребителя.

Другой «Ф-16» возник неожиданно прямо по курсу и осветился двумя яркими вспышками. «МиГ», у которого практически целиком отсутствовал хвост вместе со стабилизатором, стал просто мишенью для американского истребителя.

Две дымные полосы на небе слились в одну, и только сейчас пилот воспользовался катапультой.

Через койку от Николая Сунцова лежит с открытыми глазами женщина. Елена Гущина – бывший командир взвода отдельной роты спецназа ГРУ – моложе летчика, в марте она, возможно, отпразднует свое тридцатилетие.

На соседней койке командир звена «диких гусей» Сергей Марковцев. Разыскивается Интерполом за захват заложников, заказные убийства, лишенный звания и наград. Выражает желание быть прощенным на свой манер: «Кто кем побежден, тот тому и раб».

В его словах звучало много правды. По сути, преступники сдались на милость победителя, в своем милосердии сочинившего указ, больше похожий на сон наяву. В который многие из «диких гусей», явившихся на собеседование в вербовочный пункт, поначалу не поверили. Сон официальный, не идущий ни в какое сравнение с видениями военного летчика Николая Сунцова, однако дающий шанс пусть не избавиться от фантомов в прямом смысле этого слова, но хотя бы сократить их численность. А дальше – поубавится ракет, врезающихся в хвостовые трубы, и прочей специальной бредятины.

Пожалуй, лишь один «гусь», точнее, «гадкий утенок», продолжал сомневаться и сеял среди бойцов диверсионно-разведывательного звена «недоброе, неумное и невечное». Алексей Резанов первым обратил внимание на двух человек в отряде: вначале на Елену Гущину, потом на Николая Сунцова, взглянув нечаянно на его руки. Вначале Алексею показалось, будто летчик не спит, а сощурив глаза от натуги, пытается порвать на груди одеяло.

Елену он подкараулил темным вечерком возле туалета. Резаный не стал обременять себя одеждой и по-простецки поджидал девушку в легком спортивном костюме. Когда он шагнул к ней с распростертыми объятиями, первое ощущение было, что он с разбега напоролся глазом на сук. Затем ощутил жгучую боль в паху. Напоследок Гущина двинула его ногой в грудь и оказалась на нем раньше, чем Резаный пришел в себя.

– Я думала, ты извращенец, любишь подглядывать. А ты, оказывается, еще тот козлик. Ладно, довольствуйся малым. – Она отошла на несколько шагов и… расстегнула «молнию» на камуфлированном комбинезоне. Короче, сделала то, зачем и вышла на свежий воздух.

Вскоре возле лежащего трупом Алексея остановился командир звена. Голос Сергея Марковцева прозвучал ровно, без иронии:

– Мне в отряде нужны здоровые люди. А ты лежишь на снегу.

– Я в туалет вышел, – пояснил нокаутированный боец.

– Новый способ?

– Да. Афганцы, например, если ты не знаешь, справляют малую нужду, стоя на коленях, – просветил старшего товарища Резаный.

– Ну-ну, не буду мешать. Вижу, ты никак не сосредоточишься. Да, кстати, что у тебя с глазом?

– На суку напоролся, – дал исчерпывающий ответ Алексей.

Они продолжали тихо переговариваться. Табачный дым, пластами висевший в казарме, казалось, делал черствые голоса «диких гусей» мягче.

– Николай, тебе сколько лет? – прозвучал вопрос с соседней койки. – Ему дадут пожизненное, – сострил Резаный.

В этом году Сунцову должно было исполниться сорок… По-настоящему счастливых Николай прожил только двадцать шесть. Потом плен, год, проведенный под пытками в катакомбах афганского селения, еще такой же срок, прошедший в душевных муках: за себя, за погибших товарищей, за тех, кто знал его и продолжал летать, кто впоследствии узнает, что он изменил родине, поменял бога, принял чужие традиции, мрачно исполнял обряды на праздниках и с таким же настроением веселился.

– Сорок, – нехотя отозвался Николай. И вдруг, резко повернувшись к Елене и поиграв желваками, спросил: – Хочешь узнать, в каком году я буду отмечать эту круглую дату? В тысяча четыреста двадцать втором. Почему ты не смеешься?.. Ах, ты знаешь все про мусульманский календарь… – усмехнулся он. – Но тогда ты должна знать и другое: не так давно была война, я принимал участие в средневековой битве, расстреливая неверных с воздуха из крупнокалиберного пулемета. И я проиграл эту войну, потому что воевал не с реальным врагом, а со временем. Я видел под собой глухие, выжженные солнцем и напалмом деревни, в огне метались полуодетые люди, они умирали. А я виделся им ангелом смерти… или падшим ангелом.

Сунцов обращался только к Гущиной, но его, притихнув, слушали все.