Легионеры

Ирландия Мигелю не нравилась – низкое серое небо, холодный ветер, частые дожди. Магазины закрывают рано в шесть, а то и в пять, на улицах в это время уже почти никого. Мужики тусуются в барах, расположенных в подвальных помещениях, напоминающих катакомбы. Мигелю приходило сравнение с крысиными норами. Маленькие круглые столики, шатающиеся на хлипких ножках, на них можно поставить пару стаканов, а есть с них неудобно. Да и какая еда в барах? Гиннесс – основное блюдо, виски вместо закусона. Впрочем, некоторые предпочитают чередовать Гиннесс с «Попрыгунчиком Джонни»8 или начать с «Бомбы в машине»9, а уж в конце шлифануть вискарём. Первое время, встречая на улице пьяную женщину, Мигель поражался – как это они пьют наравне с мужчинами? Ну, видно женщины здесь не слабее мужиков – решил, и перестал удивляться.

Гарри и тренер улетели в Лондон, Мигель надрался…

Она прицепилась к Мигелю на выходе из бара – от неё несло алкоголем, табаком и приторно-сладкими духами. Высокая, сухопарая, с вытянутой, как у лошади, физиономией, она громко цокала каблуками по асфальту. Длинные тонкие ноги в чёрных чулках с дыркой на левой лодыжке торчали из-под юбки, как две палки. «Шоколадный мой, пойдём ко мне!» – ухватила и потащила Мигеля за собой, время от времени делая остановки для того, чтобы подтянуть чулки. Её вульгарность, доступность и отсутствие стыда возбуждали Мигеля. Они пришли в маленькую неопрятную квартирку. Женщина стянула с себя трусы, плюхнулась на кровать: «Иди ко мне, креольчик». «Сейчас я тебе покажу креольчика», – подумал Мигель… Он грубо брал её, снова и снова. Она стонала, вскрикивала, больно впиваясь и царапая ногтями его спину.

Удовлетворив себя, Мигель почувствовал брезгливость к пьяной незнакомке. Женщина – он даже не спросил её имя – лежала без движения, без звука, только пульс на её шее подавал признаки жизни. Перед уходом он бросил взгляд на её испитое, когда-то даже красивое лицо: «Знай шоколадного!»

* * *

Шестнадцать выигранных боёв и точка, поставленная в отношениях с алкоголем, вернули Мигелю гордость, которую он почти растерял. Успех в ринге помогал преодолевать трудности и не обращать внимания на сырой ирландский климат. Жизнь более-менее наладилась, у него появилась подружка Сесилия из Венесуэлы. Но связывать навсегда свою жизнь с Ирландией Мигель не хотел – слишком холодно, серо и однообразно. Он вспоминал Кубу и мечтал когда-нибудь перебраться в Майами, где, как и дома, голубое небо и яркое солнце.

Когда Гарри объявил Мигелю о бое в Америке, Мигелю показалось, что в окно боксёрского зала пробил солнечный луч. Наверное, это ему показалось, но то, что на душе стало как-то светлее – это точно. Ведь он получил свой шанс. Противник – русский нокаутёр, левша. Мигель был уверен в своих силах, он быстрее и искусней, сумеет уйти от смертоносных ударов русского «медведя». У Мигеля в двух последних боях были достойные соперники: поляк, шедший без поражений и ветеран Акоста из Аргентины – опасный соперник, сломавший карьеру не одному перспективному боксёру. Мигель сумел нокаутировать Акосту в шестом раунде. Выманил на удар и поймал навстречу – пора Акосте на пенсию.

Мигель никогда не был в такой отличной форме – пробегал половину марафонской дистанции, укладываясь в полтора часа. Для тяжа это феноменально, всё равно, что борца сумо заставить крутить солнышко на перекладине.

Мечта, к которой он шёл через унижения, безденежье, смертельную опасность и низкие поступки уже рядом. «Да! Меня могли убить, зарезать в тюрьме или сбросить в океан кормить рыб, но я выжил. Я сумел преодолеть трудности. Я готов к этому бою и нокаутирую русского! Буду чемпионом и смогу жить там, где хочу – в Майями».

Часть вторая Булат

Отец приложил указательный палец к губам – тихо, показал сыну ладонью вниз – пригнись. Булат пригнулся и замер. Отец занял исходную позицию, прицелился. Раздался выстрел. Косуля дёрнулась, будто пыталась отпрыгнуть в сторону, споткнулась и упала.

– Аллах Акбар! – произнёс отец и пружинистым шагом направился к добыче. Булат подхватился следом. Косулю привязали за ноги к жердине и водрузили на плечи.

Булату исполнилось четырнадцать, по кавказским меркам – мужчина. Своей статью он опережал ровесников, был на голову выше всех, почти догнал отца. Мать говорила, был в роду прапрадед по её линии, отличавшийся высоким ростом, вот так передалось через несколько поколений. Жердина впилась Булату в плечо, он охнул под тяжестью, но ничего не сказал, пошатываясь, последовал за отцом.

Шли долго. Наступило время обеденного намаза. Отец остановился, достал коврики. Опустились на колени лицом в сторону Мекки. Отец и сын полушёпотом читали молитвы. Завершив намаз, отец поднялся и одобрительно взглянул на сына. Булат замечал, что после обращения к Аллаху у отца всегда просветлённый взор, и даже жёсткая линия, рассекающая его лоб наполовину и изгибом касающаяся правой брови, как бы разглаживалась. Отец становился добрее.

После трёх часов изнурительной ходьбы они добрались до Шатоя.