Легионы просят огня

* * *

Римская дорога. Вдоль нее — ряд крестов с распятыми германцами — светловолосыми и рыжими. Крестов — много.

Молот опускается. Бух!

Раз удар, два удар. Железный гвоздь входит в запястье человека. Крик. Из ранки вытекает тонкая струйка крови.

Голос — хриплый, привычный к командам — приказывает:

— Поднимайте.

— Осторожнее! Давай! — легионеры налегают на веревки.

Поднимается крест. На нем — измученный человек. Жилистый, с длинными светлыми волосами и бородой. Варвар. Легионеры поднимают крест на фоне рассветного неба. Они не торопятся. Зачем? Наконец крест установлен и закреплен, как положено.

Римский чиновник, холеный, толстый, в меховом плаще поверх белоснежной тоги. Редкие волосы завиты со всем тщанием и уложены.

— Это будет вам уроком, варвары! — провозглашает он.

Германец вдруг оскаливается. Плюет кровью. Красный сгусток летит по дуге вниз и размазывается по плечу римлянина.

Тот возмущенно оборачивается.

— Проклятый варвар! — у чиновника маслянистый, жирный, очень высокий голос. Легионеры переглядываются. Они терпеть не могут таких чинуш. А варвар сделал отличную вещь.

Германец смеется.

Они все смеются — на всех крестах. Чиновник оглядывается, смотрит вправо, влево. Он испуган. И, к тому же, очень обижен.

Затем варвары начинают плеваться — каждый, даже самый слабый, стремиться попасть в толстяка. Тот дергается и взмахивает пухлыми руками.

Легионеры делают серьезные лица, но чувствуется, что им смешно. Хорошая шутка. Гем — смелый парень.

Варвары презирают смерть. И презирают таких, как этот жирный.

Центурион подходит к чиновнику.

— Нам лучше уйти. Местные нас не слишком любят…

Чиновник небрежно взмахивает пухлой рукой с короткими пальцами, унизанными перстнями:

— Ерунда, центурион. Мы приведем их к покорности… — он замолкает, подыскивая слова: — Нужно лишь побольше крестов.

* * *

В стороне деревни — движение.

Центурион видит это краем глаза. Он стоит — с непокрытой головой, в одной подшлемной повязке, не раз стиранной, с неровными разлохмаченными краями. Лицо со шрамами, рубленое, впалые щеки, жесткая складка губ. Центурион смотрит, как ветер треплет остатки одежды на варварах — резкие порывы, как хлопки в ладоши.

Словно аплодисменты.

Центурион наклоняет голову набок, как большая собака. Он видит: изуродованные ноги германца, грязные, пробитые гвоздями. На них садится муха, снова взлетает.

Центурион моргает. Надевает шлем. Синий гребень, начищенный металл. Нащечные пластины свисают свободно. Центурион начинает завязывать ремни под подбородком…

Затягивает узел.

Грубые пальцы. Но достаточно ловкие, чтобы справиться с потертыми ремешками шлема. Ногти обломаны и в грязной кайме. Браслеты на запястьях — из грубой кожи, потертой и старой.

Вдалеке слышны голоса.

Центурион смотрит на казненных, переводит взгляд в сторону, откуда ему послышался шум.

Центурион медлит. Разглядывает приближающихся людей.

«Проклятье». Он даже не удивлен. Рано или поздно это должно было случиться.

Поворачивается к солдатам и приказывает негромко:

— К бою.

Короткая заминка.

В следующее мгновение легионеры четко и быстро строятся. Они молчаливые и серьезные, улыбок больше нет. Но никакой паники, никакой лишней суеты. Спокойно и деловито проверяют доспехи и оружие. Щит, дротики. Гладий у правого бока, чтобы было удобно вынуть его одной рукой.

Они — профессионалы.

Толстый чиновник беспомощно смотрит на приготовления.

— Что случилось? Что?

Центурион медлит, разглядывая этого «паганца», затем кивает в сторону германской деревни.

— Что? — говорит чиновник. — Я не понимаю…

Он поворачивает голову. И видит.

Чиновник стремительно бледнеет. Словно вся кровь из него вытекла. Это не какая-то простая бледность, а желтушная синева, как у покойника.

— Боюсь, что крестов нам все-таки не хватит, — говорит центурион без всякой насмешки.

Чиновник вздрагивает. Со стороны деревни к ним идут германцы. Целая толпа. У некоторых копья и дубины, у других — ничего, кроме голых рук.

Они плохо вооружены, но их много. Слишком много для маленького римского отряда.

И они не кричат, не ругаются, а идут молча. Это самое пугающее.

Лицо молодого солдата бледнеет.

— О, боги, сколько их.

Центурион говорит негромко:

— Стой крепко, зелень. Бей по приказу. И держись. Сейчас будет жарко.

Лицо молодого легионера бледнеет на глазах.

— Я… я не хочу умирать. Пожалуйста! Пожалуйста!

— Встать в строй! — резкий окрик заставляет новичка подскочить. Он, наконец, вспоминает, что боится центуриона больше, чем любого варвара. Занимает свое место. Его с двух сторон подпирают плечами опытные солдаты.

Старый центурион подходит и говорит негромко:

— Мальчик, никто не хочет умирать. Даже я. В этом вся хитрость. Именно поэтому — стой крепко и бей по приказу. И… — он медлит, — и надейся на своих богов, мальчик. Они нам пригодятся.

Центурион неторопливо поправляет завязки шлема, достает гладий из ножен. Осматривает клинок, стирает крошечное пятнышко с металлической поверхности. Пробует пальцем заточку лезвия. Потом убирает меч в ножны.

Легионеры ждут. Центурион краем глаза видит, как натягивается кожа на их скулах.