Легкая рука

Потом наступило затишье — до выхода очередного номера “Проблем истории” с репликой по нашему адресу. Дескать, почему-то в московском популярном журнале знают о находке в шведской Упсале митраитского храма, а вот шведские историки об этом и не подозревают.

Спасло меня от увольнения только одно: в порядке борьбы с собственным разгильдяйством я все упомянутые заметки (кроме, каюсь, той, что о метро) до публикации рецензировал у специалистов. Ну разумеется, специалист не может гарантировать точность всех фактов, о которых прочтет в статье или заметке; он только смотрит, как сочетается изложенное здесь с известным ему, нет ли ясного опытному глазу вранья, чего-то, что безусловно невозможно. К слову, каждый из авторов отзывов считал своим долгом подчеркнуть новизну предложенного автором заметок материала — очевидное косвенное признание в том, что информация была интересна, а значит, и нова для самого рецензента.

Вот так-то!

Я никогда не принадлежал к пуристам, считающим, что печать не имеет права ошибаться. Конечно, крайность — высказывание Генриха Гейне: “Как жаль, что это сообщение напечатано: “боюсь, оно неверно” — но зато истинно утверждение, что журнал без ошибок плох, известно же, что не ошибается только тот, кто ничего не делает. О, моя память хранит множество ошибок — среди них довольно много и собственных. Журналисты, бывает, путают Гейне с Гёте, Лермонтова с Тютчевым, Чапека с Гашеком, ставят не те подписи под фотографиями и т. д.

Все это легко объясняется аберрациями памяти, излишней самонадеянностью, просто небрежностью наконец. Но тут-то налицо, бесспорно, мистификация! Что же имеет против журнала — а может быть, и против меня лично — автор всех этих заметок Федоров, черт возьми, Михаил Евграфович, вот уже год с лишним регулярно снабжающий журнал по почте материалами? Да и не Федоров ведь он. На авторской карточке стоит кратчайший адрес: Москва, 113 почтовое отделение, до востребования. А гонорар, как тут же указано, переводится на его имя в сберегательную кассу.

На телеграмму с вызовом в редакцию, отправленную Федорову “до востребования” в первый же день редакционной паники, не последовало даже звонка (а в телеграмме были на всякий случай указаны все мои телефоны).

Изучая не прошедшие в печать информации Федорова, я с удовольствием констатировал, что две из них остановил я сам — пресек, в частности, появление заметки об огромных урожаях пшеницы, что якобы собирали в древнеримских поместьях. Одна заметка была задержана рецензентом, объявившим сомнительным открытие в Индокитае цивилизации, возникшей раньше, чем древнеегипетская. Но — уже стояли в печатающемся сейчас номере рассказы о путешествиях аборигенов Японии в древнюю Мексику, о древних полинезийцах в Южной Америке.

2

Прокурор не дал санкцию на раскрытие тайны вклада — уже по той простой причине, что я не собирался к нему обращаться. Делом моей чести было — в лучших традициях детективной литературы — самому найти коварного мистификатора. И я стал вкладчиком сберкассы № 7611/68, а в этой сберкассе был удивительно милый оператор. Раечка. Я принимаю на себя всю ответственность за то обстоятельство, что тайна вклада по счету № 55306, принадлежавшему Федорову Михаилу Евграфовичу, оказалась нарушена.

Увы. Раечка не помнила, чтобы владелец сберкнижки появлялся у ее окошка, а согласно распоряжению вкладчика все поступления на его счет должны были немедленно переправляться на расчетный счет детского сада “Солнышко” Черемушкинского района.

— Что же вы будете теперь делать? — растерянно спросила Раечка.

Я грустно пожал плечами, глядя, как в зеркало, в ее встревоженное личико.

— Не знаю. Понимаешь, он ведь мог воспользоваться любым вымышленным именем. Паспорта вы здесь не спрашиваете, так? Или вообще послать к вам вместо себя брата, товарища, двоюродного дедушку. Обратиться в милицию? Но станет ли она искать по такому поводу пишущую машинку, на которой напечатаны статьи? Ох, вряд ли! — Я представил себе весь размах работы, которую пришлось бы произвести, и содрогнулся. — Да и не стану я позориться еще и перед милицией. Хватит с меня коллег. Ты представь себе, даже район, где этот тип живет или работает, не установишь. Я нашел конверты, посмотрел штампы почтовых отделений. Все были посланы с разных концов Москвы, а три — даже из области. Частный сыск тут бессилен.

— А если все-таки в милицию! — пылко сказала Раечка.

— Ты скажешь! А тайна вклада? Теперь это бы значило подвести тебя. И потом — я уже взялся за гуж.

3

Прежде всего я решил выяснить, обращался ли “вкладчик” со своими материалами в другие журналы. Что ж, у меня нашлось достаточно друзей в московских редакциях, и через неделю я знал, что наш орган печати был единственным его избранником. Среди авторов других изданий Федоров Михаил Евграфович не числился. Почему тот, кто скрывался за этим именем, обратился именно к нам? Решил, что мы более легковерны? Вряд ли. По части лжесенсаций мы до сих пор были далеко не впереди остальных журналов. Лжефедоров мистифицировал именно нас по какой-то другой причине.