Легкие шаги безумия

— Понятно, — кивнул Иевлев.

Ольгу Синицыну долго не хотели звать к телефону. Секретарша вежливо объясняла тоненьким голоском, что Ольга Михайловна на совещании.

— Девушка, скажите ей, что это Сичкин из МВД, — настаивал Мишаня.

— Из МВД? — удивленно протянул тоненький голосок. — А вы не могли бы перезвонить через полчаса?

— Мог бы — перезвонил.

— Ну хорошо, — сдалась секретарша, — минуточку. В трубке послышалась мягкая мелодия внутренней связи, и через минуту низкий женский голос произнес:

— Синицына слушает.

— Ольга Михайловна, здравствуйте. Моя фамилия Сичкин. Я…

— Здравствуйте. Лена мне говорила, что вы будете звонить, — перебила его Ольга. — Ключ у меня, когда вы подъедете?

— Сейчас.

— Адрес фирмы знаете?

Мишаня назвал адрес. Ольга объяснила, как удобней доехать.

По дороге два майора продолжили делиться информацией и узнали друг от друга массу нового и интересного.

— Так ты не вспомнил, что это был за парень, с которым Градская встречалась на бульваре? — спросил Мишаня, когда они уже подъезжали к офису фирмы «Кокусай-Коеки».

— Затылок знакомый, — усмехнулся Иевлев, — можно сказать, родной затылок. Военный. И выправка…

— Это и так ясно, — махнул рукой Сичкин, — внутренняя охрана Бутырки вся из военных.

Ольга Синицына была удивительно похожа на своего покойного брата, которого Сичкин видел только на фотографии и знал по описаниям свидетелей. Глядя на высокую, царственно-красивую блондинку, Мишаня вдруг ясно представил себе Митю Синицына, такого же светловолосого, голубоглазого, с такой же радостной широкой улыбкой.

— Значит, вы войдете в «Windows» и найдете файл, КОТОРЫЙ называется «Rabbit». Написать или запомните?

— Запомним, — кивнул Мишаня, — кролик по-английски.

— Еще Лена очень просила, чтобы вы не забыли выйти из «Windows», прежде чем выключать компьютер. И чтобы ничего там не напутали.

— Да уж постараемся, — хмыкнул Иевлев.

— Точно не напутаете? Ленка вообще-то хотела, чтобы я поехала с вами и проконтролировала, как вы будете влезать в ее компьютер. Но я никак сейчас не могу. А вам ведь срочно надо.

— Оля, не волнуйтесь, мы справимся.

— Влезать к человеку в «ноутбук» — это все равно что в душу, — улыбнулась Ольга, — я бы никого не пустила. Ключ потом мне сюда завезете? Я буду на работе до восьми вечера.

— Обязательно, — пообещал Сичкин. Когда они уже шли к машине, их догнала юная секретарша в туфельках и сказала своим тоненьким голоском:

— Ольга Михайловна просила, чтобы вы кактусы полили.

— Польем, — кивнул Иевлев, — скажите Ольге Михайловне, чтобы не волновалась. Кактусы польем непременно.

Войдя в пустую и тихую квартиру, Мишаня первым делом снял телефонную трубку и, набрав номер дежурного, проверил, сработала ли сигнализация.

— Так не включали ее, товарищ майор, — сообщил дежурный.

— Вот растяпа, — выругал Лену Сичкин, — чтоб тебе там икалось в Сибири.

В файл «Rabbit», кроме Митиных текстов, Лена внесла еще и оба письма — от Слепака и от матери старшего лейтенанта Захарова.

Иевлев даже присвистнул.

— Оказывается, Слепак писал стихи! Это ж надо! Мишаня включил маленький струйный принтер и распечатал все, что было в файле, в трех экземплярах.

— Хоть бы записочку оставила, — покачал головой Мишаня, — при чем здесь этот Захаров? Не вижу связи. Кроме времени и места… Но Слепак жил в Тюмени, и судили его там. А Захаров этот, судя по адресу, из Тобольска.

— Там должна была работать большая объединенная бригада, — задумчиво произнес Иевлев. — Убийства были в нескольких городах. И в Тобольске тоже. Так что бригада была большая, Миша. И Захаров вполне мог в нее входить. Слушай, а где кактусы? — вспомнил он и огляделся. — Не вижу никаких кактусов.

— Они в детской. Хорошо, что ты вспомнил.

— Между прочим, — сообщил Иевлев, осторожно поливая сухую землю в горшке под большим, извилистым растением, покрытым длинными желтоватыми колючками, — между прочим, я кактусы терпеть не могу. Я в детстве с бабушкой жил. У нее все подоконники были в этих ботанических уродах. Однажды такая вот колючка вонзилась мне глубоко под ноготь. Даже в Филатовскую пришлось ехать, в детскую «неотложку». До сих пор помню. И зачем они их в детской держат?

— Ты посмотри внимательней, — Мишаня осторожно тронул большой огненно-красный цветок с тонкими, светящимися лепестками, — вот этот, как ты выразился, ботанический урод, называется «Венец Христа». Он цветет один раз в три года, всего одним цветком, таким вот красным, огромным. Видишь, он светится и дышит. Только живет совсем недолго — дней пять, не больше.

— А ты, оказывается, поэт, Миша, — усмехнулся Иевлев.

— Я сам иногда себе это говорю. А кактусы я люблю. Моя бабушка тоже их разводила. Только я не трогал их, когда был маленький. И они меня не кололи.

* * *