Легкие шаги безумия

— Ты взрослый человек, — пожала плечами Регина, — как я могу за тебя думать? Так что же Полянская? Как она отреагировала на твое сообщение?

— Она… — Катя вдруг густо покраснела, вспомнив, что почти нарушила Регинино условие, упомянула ее в разговоре с посторонним человеком. Имени, правда, не назвала, но все-таки…

— Эй, что ты покраснела, как помидор? — спросила Регина с улыбкой. — Про меня, наверное, сболтнула? Признавайся, бить не буду.

— Нет, я про вас ничего не говорила! Я только текст прочитала и спросила, верит ли она тоже, как все, что Митя сам…

— Ну и как? Верит?

— Во всяком случае, она не считает, будто мои подозрения — полнейший бред, будто я все это под наркотиком напридумывала. Собственно, она не успела ничего особенного сказать в ответ, я услышала звонок и пошла вам открыть дверь.

Кате вдруг стал неприятен этот разговор. Ну зачем столько подробностей? Разве интересно, кто что сказал? Вот и Полянская спрашивала о Регине Валентиновне, а теперь — наоборот. Ерунда какая-то… Прямо будто выпытывают что-то, и та, и другая. Разве это имеет сейчас значение? О Мите надо говорить, и только о нем. Что может быть важнее его смерти? Ведь так мало времени прошло и столько всего неясного…

— Я, собственно, почему приехала, — спохватилась Регина, ~ достала для тебя хорошее лекарство, оно уже неделю лежит у меня. Я замоталась, дел было много. А когда ты позвонила, я вспомнила. Это новый американский препарат, он разработан специально для таких, как ты. По ощущениям он дает примерно то же, что морфий, но слабее, конечно. А главное — не вызывает привыкания, то есть он на некоторое время заменит тебе наркотик и поможет вылечиться без кошмарных мучений, которых ты так боишься. Этот препарат мягко адаптирует твой организм, ты постепенно будешь уменьшать дозу, пока не вылечишься совсем.

— Неужели такое лекарство придумали? — заволновалась Катя. — Неужели возможно завязать, не мучаясь?

— За деньги все возможно, — лукаво улыбнулась Регина.

– ~ Ой, оно, наверное, жутко дорогое…

~ — Ну что ты, деточка, я совсем не к тому сказала про деньги. Я же знаю твою ситуацию, ты у нас неплатежеспособна. Я делаю это не столько для тебя, сколько для себя. Если уж я взялась помочь человеку, то должна довести дело до конца, Иначе я чувствую себя побежденной. А я не люблю этого.

— Господи, Регина Валентиновна, спасибо вам огромное, я даже не знаю, как мне вас благодарить.

— Перестань, пожалуйста! — махнула рукой в тонкой замшевой перчатке Регина и взглянула на часы, слегка оттянув раструб на запястье:

— Сейчас уже очень поздно. Ты первый раз уколешься при мне, я должна видеть, как отреагирует твой организм, чтобы знать дозировку. Так что вот тебе первая порция.

Регина достала из сумочки темно-коричневую маленькую склянку без всякой этикетки.

— А сколько здесь порций? — спросила Катя, глядя на склянку как зачарованная.

— Здесь одна, пробная. Я посмотрю, как пойдет дело, и оставлю тебе сколько нужно. Ты пойми, лекарство очень дорогое, каждый грамм — на вес золота. А ты у меня не единственная пациентка, так что я должна все точно рассчитать. Шприц, надеюсь, есть у тебя?

— Да… Ой, простите, я ведь даже чаю вам не предложила. Может, сначала чайку попьем?

— Деточка, ну кто же чаи распивает в начале третьего ночи? Я, честно говоря, спать хочу. Давай, не тяни резину. Только пойдем в спальню, тебе лучше прилечь сразу после инъекции.

Сидя на своей смятой, разобранной постели со шприцем, наполненным прозрачной жидкостью, Катя уже поднесла иглу к руке, отыскивая подходящее место на исколотой коже, но Регина остановила ее:

— Подожди, ты что, даже спиртом не протираешь перед уколом? Ну куда это годится? Гнойники же пойдут. Есть спирт у тебя?

— Да, конечно. Я сейчас.

Осторожно отложив шприц, Катя сбегала на кухню, достала большую бутылку с чистым медицинским спиртом, нашла в аптечке, висевшей тут же, у холодильника, остатки ваты.

— Ну вот, я готова, — сказала она, усаживаясь опять на кровать.

Регина стояла над ней и молча смотрела, как входит тонкая игла в протертую спиртом, израненную кожу, как разбухает, наполняясь жидкостью из шприца, голубоватая вена.

Катя не успела ничего понять и почувствовать. В ушах у нее зашумело, шум стал быстро расти, сделался оглушительным, будто в мозгу взлетал реактивный самолет. Перед глазами все закружилось, замелькало в бешеном ритме. Склоненное совсем близко лицо Регины, потом — спокойное, живое лицо Мити, еще какие-то лица, чужие и смутно знакомые. Постепенно все слилось в одну густую, непроглядную черноту.

Осторожно приподняв Катино веко, Регина заботливо укутала неподвижное тело одеялом, щедро разлила по ворсистой синтетической ткани спирт из бутылки, быстро вышла на кухню, вытянула сигарету из почти пустой пачки «Кента», вернулась в комнату, закурила и, сделав несколько затяжек, бросила длинный горящий окурок на пропитанное спиртом одеяло. Еще секунду подумав, она щелкнула одноразовой газовой зажигалкой и подожгла уголок цветастого пододеяльника.