Легкий как перышко

– Она может, – заметила я. Все могло бы сложиться по-другому после смерти Оливии. Но гибель Кэндис изменила все. Я была уверена, что чувствовала дуновение ветра. Миша была обречена так же, как две другие мои подруги. – Слушай, я не рада снова играть в это с тобой, но готова попробовать, потому что беспокоюсь за Мишу, – хотя ты, очевидно, нет.

Вайолет снова опустила взгляд на землю и удивила меня громким, несдержанным всхлипом. Когда она снова посмотрела на меня, ее глаза были наполнены слезами, а нос порозовел.

– Я не хотела говорить об этом Мише, но ее план не сработает.

Мы с Треем уже знали, что игра не поможет снять проклятие, но все же я уперла руки в боки. Холодный ноябрьский ветер проникал сквозь мою кожаную куртку, и я пожалела, что не послушалась маму и не надела с утра зимнюю.

– И почему же?

– Потому что, – начала Вайолет, – я уже сказала тебе. Они не смогли показать мне твою смерть. Та дверь уже была закрыта. Если мы попробуем снова, они разозлятся.

– Все, хватит, – объявил Трей Вайолет. – Ты пропустишь свой автобус.

Мы с Треем почти не разговаривали по пути домой.

– Эта девчонка сумасшедшая, – пробормотал он, когда мы дошли до угла Марта-Роуд. – Не обращай внимания на ее слова о том, что ты уже мертва. Она не понимает, о чем говорит.

– Знаю, что не мертва. Я же стою тут, – заметила я. – Но я тут подумала, вдруг у нас с Дженни общая душа, понимаешь? Одна душа, разделенная напополам, – вот что видит Вайолет, когда пытается меня прочесть.

Трей все качал головой.

– У всех своя душа, и твоя идеальна. Мы не можем верить ее словам. Я наблюдал за ее реакцией на стадионе. Они – или оно, что бы ни стояло за этим всем, – подсказывают ей, что говорить. Она ждала от них инструкций каждый раз, когда открывала рот. Словно читала с телесуфлера.

– А что насчет предмета? – спросила я, все еще считая, что уничтожение этой вещи более безопасное решение, чем повторная игра в «Легкий как перышко, твердый как доска». Но чтобы избежать ее, нам нужно понять, что это за предмет, и уничтожить его до завтра. – Есть идеи?

– Никаких, – ответил Трей. – Мне кажется, что это что-то в ее сумочке, потому что во время разговора она прижимала ее к себе.

За ужином мама завалила меня вопросами о том, как прошел мой день, очевидно, стараясь быть более внимательной родительницей. Но я не вслушивалась, просто давала адекватные ответы на вопросы об уроках, потерявшись в размышлениях о мистических предметах и загробной жизни. Мод доставала нас весь ужин, сначала выпрашивая себе кусочек куриного пирога, а потом принявшись скрестись в дверь на террасу.

– Ладно, хорошо! – наконец воскликнула мама, включив свет на заднем дворе и открыв дверь, чтобы щенок мог выбежать на улицу.

Почти час спустя я натянула ботинки и куртку, чтобы заманить Мод обратно в дом после того, как она отказалась это сделать, когда мама звала ее.

– Наверное, там кролик или что-то вроде того, – предположила мама.

Оказавшись на улице, я подождала, пока глаза привыкнут к темноте, несмотря на свет, падающий на нашу террасу, и тогда увидела темный силуэт Мод в дальнем углу двора. Она что-то копала. Снаружи было жутко холодно, траву покрывала изморозь, и я выругалась на щенка, вытащившего меня из теплого дома. Увидев меня, Мод разволновалась и, радостно лая, стала бегать кругами вокруг ямки, неподалеку от того места, где мы с Треем закопали Мокси.

– Что ты тут делаешь, плохая девочка? – спросила я. Подойдя поближе, я заметила, что ямка, которую она так хотела мне показать, была не очень глубокой, примерно фут в ширину и странной формы. Стоя над ней, я поняла, что щенок каким-то образом вырыл в нашем газоне ямку, очень похожую на сердце. Мод с энтузиазмом гавкала, словно говоря мне: «Видишь»?

И тут до меня дошло, словно кто-то дал пощечину. Свитера!

Как только похолодало, Вайолет стала надевать новый свитер каждый день. Все они были из плотной шерсти или кашемира и прикрывали ее шею. У каждого из свитеров был или воротник-хомут, или высокий ворот, или рубчатый круглый воротник, или ворот-труба.

Они прикрывали золотой медальон, который она так спокойно показывала во время первых теплых недель учебного года. Не знаю, подсознательно ли она прятала его под одеждой, или специально натягивала свитера в надежде, что мы не вспомним, как в начале школьного года она носила медальон каждый день. Я совсем о нем забыла – пока мне не напомнила Мод. Я вспомнила тарелочку с мылом в форме сердечек в ванной дома Ричмондов и как мне не хотелось использовать их. И я поняла: «мертва» я, как утверждала Вайолет, или нет, но «с той стороны» мне могли помочь так же, как ей, если не больше. Возможно, Дженни, Оливия, Кэндис (или даже Мокси) направили Мод на улицу, чтобы подстегнуть мое визуальное мышление.

Это медальон, медальон в форме сердечка, соединял Вайолет со всеми этими неприятностями. Я была точно в этом уверена.

Глава 17