Легкий как перышко

Времени у нас с Треем почти не оставалось. Нужно было достать медальон до игры с Вайолет, на которой настаивала Миша. Во всех прокручиваемых в моей голове сценариях самым удобным временем стащить медальон была бы пара минут в раздевалке до физкультуры. Так как Миша больше на нее не ходила (и Вайолет тут же поймет, что мы что-то задумали, если увидит ее со мной в раздевалке) – мне придется застать ее там одну, если плана получше придумать не получится. По очевидным причинам идея наброситься на Вайолет в одиночку пугала меня. Что, если я потяну за медальон, а замочек не сломается? Или случится что-то более непредвиденное: например, золотая цепочка порежет кожу на шее Вайолет. Меня не покидало ощущение, что мы близки к завершению этой истории, – но и она наверняка это чувствовала.

В пять утра я услышала вибрацию телефона на прикроватном столике и инстинктивно села, чтобы ответить. Это была безутешная Миша. Трей тоже сел и стал тереть глаза. Я похлопала его по плечу и отправила досыпать.

– Ты иногда думаешь о том, каково это – умереть, МакКенна? – спросила меня Миша. Ее голос был хриплым, словно она проплакала много часов.

– Конечно, – созналась я. – Все время. Я уже давно об этом думаю. Наверно, это происходит мирно. Ты плывешь к свету, полному милости, а потом погружаешься в полное спокойствие и удовлетворение. Я верю в это все. – Я не стала говорить ей, что верила в это, потому что так было легче, потому что без этого я бы не смогла не думать о всей боли и ужасах, которые испытывала Дженни, покинувшая нашу общую жизнь.

– Я в это не верю, – возразила Миша. – Когда умерла моя бабушка, папа сказал, что жизнь – лишь набор нейронов, зажигающихся в нашем мозгу и помогающих нам воспринимать энергию вокруг нас. Когда мы умираем, эти нейроны прекращают двигаться и ничего не остается. Лишь тьма. Ничего. Вот что происходит с нами, когда мы умираем.

Последовала долгая пауза, и я постаралась не дать ее словам оказать на меня слишком сильное влияние. Сама только мысль, что все умершие близкие мне люди просто унеслись в пустоту, приносила слишком много боли.

– Мы знаем, что это не так. Оливия связалась со мной. Она не находилась в состоянии ничего, – вспомнила я.

– Что происходит? – сонно поинтересовался Трей. Я отмахнулась от него, понимая, что эмоциональное состояние Миши вызовет у него лишь раздражение.

– Я не хочу быть сердитым призраком. Я хочу остаться с родителями и выиграть медаль в соревнованиях GK U. S. Classis. А еще я хочу пойти в колледж в Ла-Кроссе, выйти замуж за Мэтта и стать мамой. Как все это случилось? Зачем мы вообще играли в эту совершенно дурацкую игру? Я хочу все вернуть! Я не хочу умирать, МакКенна!

Я слышала отчаяние в ее словах, но простого ответа у меня не было. Нечестно было убеждать ее, что она не умрет. Все-таки Оливия и Кэндис уже погибли.

– Мы пытаемся, Миша. Пытаемся.

Я вернулась в постель и задумалась, ела ли она что-то твердое вчера. Если мы не найдем способа помешать Мише умереть, как предсказала Вайолет, то она все равно может погибнуть от истощения.

Несмотря на объятия Трея и уже такое знакомое движение его груди за моей спиной при дыхании, несмотря на запахи и с детства привычную мне обстановку моей спальни, я чувствовала, что безопасность, которую я ощущала большую часть жизни, ускользает, как вода между пальцев. Я старалась убедить себя, что духи, манипулирующие Вайолет, лишь пугают меня, чтобы я не делала того, что должна. Но в глубине души я ощущала, будто стою на краю обрыва. Мне казалось, что, как только я отброшу одеяло и вылезу из постели, моя жизнь изменится и больше никогда не станет прежней.

* * *

К шести часам, еще за час до официального начала баскетбольного матча против старшей школы Анджелика, парковка уже была вся заставлена машинами. Утром перед занятиями по физкультуре я не стала ругаться с Вайолет в раздевалке: Трей считал, что слишком рискованно пытаться это сделать днем в школе. Но мы с ним понимали, приехав на игру, что нам нужно добраться до медальона Вайолет тем же вечером.

Я припарковалась, сидя за рулем «Сивика» миссис Эмори. Трей был на пассажирском сиденье рядом со мной, Миша – на заднем (несмотря на требование Мэтта остаться дома, подальше от всего этого). Она считала, что мы пришли на игру, чтобы не позволить Вайолет исчезнуть, не исполнив обещания снова сыграть с нами. Мы с Треем обсудили возможные трудности из-за приезда Миши на игру вместе с нами и решили, что и для нее, и для нас будет лучше, если мы не расскажем ей о медальоне и нашем плане отобрать его у Вайолет. Миша вела себя так непредсказуемо, что невозможно было предугадать, что она выкинет, если что-то пойдет не так. Мы также понимали, что у нас нет четкого плана и что придется быть готовыми действовать по обстоятельствам, как только представится подходящая возможность, какими бы ни были последствия.

Как только я припарковалась (в задней, более свободной части площадки, все еще не доверяя своим водительским навыкам), Трей сказал:

– Смотрите!