Легко и просто, или Кризис тридцати лет

Дома меня ждал подгоревший омлет, и бутылка начатого вина (романтический ужин, который предполагался в качестве сюрприза), но я «сама виновата», что омлет пригорел, и что Игорь начал «бухать», нечего мне было там «так долго торчать», и нечего туда больше ходить, потому что, раз начальник опаздывает на собеседования, значит он «урод». А раз он ещё и мужик, и скорее всего молодой мужик, он урод вдвойне. И это не ревность, а правда. А я бестолковая пи… болка.

Да уж! Так меня называли впервые. В этот раз мне не было страшно: я уже поняла, что Игорь не псих, а просто «недовоспитанный пэтэушник». Я тоже начала наезжать. Прочла мораль, короткую и ясную, без повторений и вдабливаний: о том, что я подольше него пожила на свете, и воспитывалась в нормальной семье, и вращалась в другом обществе, и не намерена терпеть такие вот детские выходки. И если он ещё раз поведёт себя подобным образом, то я вынуждена буду уйти от него.

В ответ на всю эту мою гневную тираду посыпалась куча многоэтажных матов. Мне было запрещено впредь так умничать, потому что он «ни х… не понял, кроме того, что я, сука, обещала никогда не уходить от него, а сама угрожаю ему этим».

– А ты обещал никогда не ревновать, и не устраивать скандалов на пустом месте. – Нарывалась я.

– Да ты…………Дальше можно всё «запикивать» и резать ножом цензуры: никаких более логичных обоснований своему поведению у Игоря, видимо, не нашлось.

Хорошо. Маты, так маты. Вино? Да пусть бухает. Никто тут его не боится. Мы доругиваемся громко, не стесняясь в выражениях, едим омлет, допиваем вино, продолжая орать, выходим на улицу «остыть». Остыть, как уверяет Игорь, у него получится, только выпив пива. Хорошо. Пусть. Сидим во дворе, выясняем отношения под пиво. Снова много говорим, скачем с темы на тему. Я порой не успеваю за ходом его мысли и ловлю себя на том, что деградирую до его уровня. О чем тут же бесстрашно сообщаю любимому. Благо, слово «деградация» оказалось ему не знакомо. Как и мне не знакомы были половину сказанных им матов. В итоге мы оба выпустили пар, каждый по своему и бурно помирились ночью.

– Истеричка моя любимая, – ласково обзывал он меня, целуя в шею. Кажется, эта ссора пошла нам обоим на пользу. У меня ушло напряжение и подсознательный страх, что Игорь вот-вот сорвется. Оказывается всю неделю он жил во мне. Я почувствовала это только сейчас, когда избавилась от него. А Игорёк, как маленький вампирёныш, напитавшись отрицательными эмоциями, исходившими от меня, успокоился и стал совсем податливым и добрым.

А я переживала, что не справляюсь с ним. Всё тут проще простого: надо было перестать подыгрывать и бояться. Он сам больше всего в жизни боится меня потерять, и я могу управлять им, как хочу. И воспитывать потихоньку, раз не воспитали в школе. Не сразу, конечно, но я сделаю из него человека. Это даже интересно.

Мы живем вместе меньше месяца, а мне кажется, что несколько лет. У меня с ним, как в горячей точке – день за два. Или за пять… И мне это нравится. Потому что, часто чередующиеся белые и черные полосы всё же ярче и красивее нескончаемого серого поля.

Пипец

Мне надоело описывать эти бестолковые ссоры. Суть их всегда одна: Я «мутная», я п. здаболка (после того, как я пропустила это слово мимо ушей в первый раз, Игорь решил сделать его моим вторым именем), я вру, я недоговариваю, я всё время хочу уйти от него.

Короче, мы поругались. Он убежал из дома. Замыкать меня не было смысла, мой телефон, купленный за собственные деньги, он разбивать не стал. Забирать тоже: кому же он будет названивать каждые десять минут, и выливать на голову ведро помоев? Пригрозил, что напьётся. Это было единственным его оружием, которого пока я всё ещё опасалась, помня историю с разбитым стеклом. Стекло, кстати, его Игорь так и не вставил, хотя обещал это сделать ещё месяц назад, теперь кумар от его сигарет из кухни спокойно плывет в комнату. И мы живем в постоянном никотиновом запахе, как бомжи. Фу! Противно. Но я всё ещё надеюсь, что мои методы воспитания вскоре дадут результаты, и жизнь в корне изменится.

Я уже не боюсь его выходок, и после того, как за ним с шумом захлопывается дверь, спокойно сижу в интернете. Никому не звоню, потому что этот гадёныш, оказывается, установил на моём телефоне, контроль длительности вызовов. Делает вид, что держит обещание – не следить за мной, а сам под предлогом – поиграть в тетрис, берёт мой телефон и поглядывает, не делаю ли я никаких левых звонков, сравнивая длительность каждого вызова с журналом входящих и исходящих.

Когда-то ему показалось, будто что-то не сходится. Надулся на весь день, ходил, распространяя вокруг себя нервную энергетику. Это у него получается здорово: когда у любимого нет настроения, атмосфера рядом с ним становится жутко напряженной. «Когда мне плохо-плохо всему миру», – сказал он когда-то. Я тогда посмеялась, а теперь знаю – это правда.