Легко и просто, или Кризис тридцати лет

Дожили до нового года. Ссорились по пятьдесят раз в день. Расставались со скандалами и сборами вещей по пять раз в неделю. Перед новым годом «расстались окончательно». Игорь выдал мне, что он меня не любит и никогда не любил, ну и ещё «пару ласковых», чтобы окончательно втоптать в грязь мою самооценку. Его гадости в мой адрес становились с каждым разом всё изощреннее. К старым гадостям у меня образовывался иммунитет. И я уже не реагировала на «мутную пи… болку», на бесконечные «виновата» и прочие маты и не маты. Ему не нравилось моё спокойствие – ему нужно было постоянно доказывать мне, что я истеричка. То, что Игорь энергетический вампир, я поняла давно. Поэтому он меня и не отпускает – я нужна ему как зарядное устройство мобильнику. Его «не люблю» меня абсолютно не тронуло, я знала, что через час он скажет обратное. А он следил за реакцией: «Не люблю, и не любил, и не хочу тебя, ты старая, страшная, никому не нужна, бросила ребенка…» Каждая фраза, как брошенный дротик. Бросок, и остановка, смотрит – попал ли?

Попал последней фразой. Попал больно. Истерика. Объяснения. Оправдания. Оправдания перед самой собой.

Доволен!

В цель! Сделал больно!

Давно не получалось, а тут получилось.

Стал жать на эту кнопку постоянно: «Ты хреновая мать», «Ты никого не любишь, и любить не умеешь – даже дочь свою не любишь».

Бешусь, плачу… До поры до времени. Потом привыкаю, как к «люблю – ненавижу». Игорь бесится, в очередной раз собирает вещи и уходит, видимо – придумывать что-то похлеще. Я даже не знаю, удастся ли ему это? Кажется, он вылил на мою голову все помои мира, и ничего нового изобрести уже не сможет.

Остаюсь одна, восстанавливаю свою страничку в контакте. Потихоньку возобновляю контакты с подругами, но все переписки по-прежнему удаляю, хотя в них и нет ничего такого. Для меня нет. А для Игоря будет – он во всем находит повод для скандала. И, хотя я обещаю себе не пускать его больше в квартиру, а всё равно боюсь хранить телефоны подруг в памяти телефона, и храню их в памяти мозга. Не раз, вероломно удалённые из моего мобильника Наташка и Маринка, спасали меня – оставляя у себя на ночлег. Спасали от очередных скандалов, от отделов милиции и синяков на теле. Девчонки мои, как же я благодарна вам, как вы меня такую непутёвую терпите! Кстати, люди реально стали сторониться меня. Игорь навевает на всех какой-то страх и негатив. Он умудрился как-то ночью даже позвонить моему родному дядьке, потому что не верил, что дядя Вова – реально дядя, а не просто какой-нибудь Вова – мой любовник. Дядя Вова был в шоке, он вообще не понял, чего хочет от него пьяный мужской голос, звонящий с номера племянницы, и ничего внятного сказать не смог. За это я в ту ночь поплатилась своим сном и нервами. Номер дяди Вовы, само собой был удалён из памяти телефона. А заодно с ним ещё несколько номеров, попавших под горячую руку. Так как чистка моего мобильника – была делом регулярным, в итоге в нём осталось три контакта: любимый, Мама, Юлька. «Любимым» Игорь окрестил себя сам. А когда мы ссорились, не забывал переименовывать себя в Игоря. Когда он это делал, не знаю… Если мы ссорились очень сильно, он вообще удалял свой номер в моём мобильнике, хотя прекрасно знал, что я помню его наизусть. Да и поступок этот был абсолютно бессмысленным, потому что не было ни дня, даже ни часа, чтобы он не звонил мне, или не писал… Эти его заморочки с телефонами, соц. сетями, удалениями, переименовываниями, поначалу казались мне детскими глупостями. Сейчас я понимаю, что это не глупости – это диагноз. И болезнь эта заразна. У меня выработалась какая-то паническая зависимость от мобильника. Я постоянно боялась, что он зазвонит не в тот момент, боялась, что позвонит кто-то не тот (Игорь ревновал меня к рабочим звонкам, и бесился, когда мне звонили коллеги по делу, или клиенты), боялась выключить телефон, тем самым вызвав подозрения «любимого», боялась вовремя не взять трубку… Боялась, боялась, боялась… Моя любовь к Игорю превратилась в постоянный страх. Я уже не хотела с ним быть, я поминала, что все бесполезно, и он не изменится. Я делала все эти последние попытки уже на автопилоте, заведомо зная, что это ни к чему хорошему не приведет. Я просто не знала, как мне выпутаться из всего этого. Он умел вытаскивать меня на диалог и на примирение практически из-под земли. Казалось, чтобы окончательно порвать с ним, недостаточно было сменить квартиру, работу и номер телефона. Нужно было менять город, страну, имя, и, возможно, пол. Когда я пыталась сказать, что между нами все кончено, я уже не слышала, как раньше слова «прости», я слышала маты, крики, удары кулака в стену, и сама кричала «прости», потому что боялась удара в лицо… Моё «прости», как правило, уже не от чего не спасало…

Он не отпускал меня…