Легко видеть

Ну, а сейчас заканчивалось его испытание Рекой, которое он устроил для себя сам – тоже, несомненно, трудное, но все-таки более льготное в сравнении со многими испытаниями «обычной жизни» – потому что к походным испытаниям он сознательно и добросовестно готовил себя всю жизнь с возраста восемнадцати лет и некоторым образом преуспел в этом деле. Жаль было только, что так же здорово не старался преуспеть во всем остальном, не считая, может быть, только литературных занятий и своей философии.

К данному походу Михаил подготовился настолько серьезно, что заканчивал путь не на последних крохах, а с заметным запасом продуктов, несмотря на то, что помог кое-чем Галиной компании. Обычно ведь бывало, что какие-то продукты, особенно вкусные, исчезали из обихода раньше, а оставшиеся, не воодушевляющие своим видом и вкусом, тоже грозили кончиться через день, через два, через три. Дал ли ему Господь Бог поумнеть или просто он сам чересчур перестраховался, Михаил не знал, но теперь, приближаясь к концу маршрута, все-таки был доволен своей запасливостью, не просчитавшись в худшую сторону. Просчитаться же в лучшую было не так опасно.

Улегшись в палатке, Михаил нечаянно наткнулся локтем на радиоприемник. Это напомнило, что он мог еще, расслабляясь, послушать музыку, если найдет в эфире что-то подходящее. И действительно, продравшись через вспыхивающие и проходящие шумы, скоро нашел передачу старых шлягеров в ритме танго. Исполняли их, правда, не любимые с юности джаз-оркестры, а явно более примитивные «вокально-инструментальные ансамбли» нового времени. Хорошо хоть, певец старался в старом духе, хотя как у корифеев прошлого у него все равно не получалось. То ли дело был отрешенно, но, тем не менее, с чувством звучавший голос Георгия Виноградова:

– «Вам возвращая Ваш портрет.

Я о любви Вас не молю,

В моей душе упрека нет,

Я Вас по-прежнему люблю».

Колдовская была по силе воздействия музыка в гармонии со словами! Сколько таких же юных, как он сам, учились любить и страдать и находить выход из отчаяния под звуки танго или старинных вальсов – уже в то время старинных! – тем более древних сейчас!. Многого тогда хотелось – в первую очередь, конечно, счастливо любить, чтобы эта любимая музыка навеки осталась в душе символом радости, а не разочарований, затем хотелось получше одеться-обуться, отчасти – получше поесть. Но это не мешало стараться обрести счастье в том, что тогда было и имелось – в коммунальных квартирах, в мешковатых байковых «лыжных костюмах» или в светящихся во многих местах от износа лицованных-перелицованных пиджаках из уцелевшей довоенной одежды предков. Хуже всего дело обстояло с обувью, она дольше всего из-за дороговизны или недоступности не менялась на людях к лучшему, хотя для сбережения ботинок в сырое и холодное время года на них почти все без исключения натягивали резиновые галоши или боты. И редко кто имел приличное пальто. Время было такое, что на одной студенческой скамье оказались и только-только кончившие среднюю школу семнадцати-восемнадцатилетние, и много всего навидавшиеся фронтовики, чью молодость и школьные знания уже успела поглотить война. Они так и ходили в своих военных гимнастерках, бриджах, шинелях и сапогах. В учебе им приходилось трудней, чем свежим выпускникам. Зато они пользовались поддержкой и помощью младших, понимавших их положение и отдававших дань их прямому участию в самой ужасной из боен, где им повезло уцелеть. Теперешним студентам наверняка было этого не понять. В их жизни прочно утвердились другие ценности. Хорошая одежда, прикид по моде, чтобы лейблы сами говорили о его высокой цене. Свободный секс без долгих предисловий пришел на замену нежной и долго вынашиваемой любви.