Легко видеть

Идя по тропе, Михаил поглядывал по сторонам и на Реку. При взгляде сверху она чаровала по-особенному и действительно выглядела единственной ровной дорогой во вздыбленной горной стране. Вот она и провела его сквозь все препятствия, через все повороты, не без рисковых положений, но все-таки провела. Пешком вдоль нее пришлось бы идти упорно, идти месяцами, а рисковать еще сильней, чем на воде. Тропа была хожалой, но не битой, из чего Михаил заключил, что коней здесь туда-сюда не гоняли. Да кони здесь во многих местах не прошли бы и по высоте под поваленными деревьями, перекрывавшими тропу над землей. Следов рубки деревьев топором здесь тоже не наблюдалось. Пожалуй, тропа была скорей звериной, чем людской, хотя люди сюда, в подпорожные плесы, могли добираться достаточно свободно. Думая об этом, он бросил взгляд вперед, и вдруг увидел рябчика. Тот стоял на тропе, словно объясняя человеку, что именно ему принадлежит этот тракт, и именно он его протоптал. Птица немного волновалась, переступая с ноги на ногу. «Сразу стрелять или дать ему шанс?» – подумал Михаил, сознавая, что этим уже упускает возможность выстрела. Ружье было вставлено в плечо, стволы вскинуты. Он присвистнул. Рябчик взлетел и уселся на ветке метрах в двух над землей. Михаил нажал на спуск. Рябчика как сдунуло с места. Подойдя туда, Михаил нашел птицу отброшенной метра на два. Он поднял добычу, мысленно поблагодарил за нее Господа Бога, вставил вместо стрелянного другой патрон и двинулся дальше. Рябчики могли тут встретиться еще и еще. На память пришел последний день похода по Подкаменной Тунгуске. Там ему тоже повезло подстрелить напоследок рябчика. Они с Мариной не стали готовить его, решив привезти в Москву и подарить маме. Им тогда очень повезло при возвращении. Ночью под дождем они поднялись по песчаному яру от воды Енисея почти к самому началу взлетно-посадочной полосы аэропорта поселка Бор. Одолеть обрыв по сползающему песку с тяжелым грузом было страшно трудно. Михаила вымотали три ходки. Они с Мариной тогда хорошо поняли, отчего жены местных алкоголиков, выпивавших под яром, так и не спустились с высоты, чтобы разогнать мужей, а ограничились одним только словесно-ругательным воздействием. Охоты барахтаться в песке, поднимаясь на высоту пятого этажа, у них так и не нашлось, несмотря на жгучее желание как следует врезать своим благоверным. Они покостерили-покостерили мужиков, да так и ушли, не дождавшись, когда те закончат выпивать. Потом мужики, уже исключительно на четвереньках, долго одолевали песчаный откос. Одному только Террюше этот яр оказался совсем нипочем. Михаил с завистью проводил своего колли глазами и пошел следом, навьюченный как верблюд. Перед самым рассветом в аэропорту Бор приземлился «Ан-26» из Туруханска. На нем нашлись незанятые места, и в то же утро они оказались уже в Красноярске, и, к счастью, там тоже не задержались, и поэтому еще в первую половину дня вылетели в Москву следом за солнцем. На подлете к Свердловску их все-таки догнала темнота, но утром они уже приземлились в Домодедове и через три часа явились домой. Так что рябчик в подарок маме долетел до Москвы благополучно, тем более, что Михаил, выпотрошив его, набил внутренности можжевеловой хвоей.

Сейчас он находился от Москвы еще намного дальше, чем в тот раз. Мамы давно уже не было в живых, и неизвестно, сколько времени мог занять отсюда путь домой. Но порадовать Марину дичиной все-таки хотелось.

Тропа оборвалась перед узкой и довольно глубокой падью. Михаил посмотрел, нет ли поблизости удобного спуска, но, не увидев, стал спускаться к ручью прямо по крутизне. Здесь, правда, было далеко не так круто, как на Верхнем Енисее недалеко от устья речки Абдыр. Там он одолел совсем головокружительный и протяженный спуск по узкой щели в каменных щеках к Енисею. Сверху казалось, там нельзя будет обойтись без каминного лазания, но нет, обошлось. Теперь этот обрыв и кулуар наверняка ушел под воду водохранилища Саянской ГЭС.