Легко видеть

Вот Его приговор приводился в исполнение неукоснительно и в полной мере – в отличие от приговоров, выносимых друг другу людьми, причем не только в судебной практике, но и в жизни вообще. Недаром Тайная Доктрина устами Высоко Посвященных предупреждала всех о недопустимости мщения – и этому тоже было объяснение: оценивать поступки (включая мысли) и воздавать за них благом или карой – прерогатива исключительно Создателя всего и всех сущих, и только Он может знать, в какой степени данный индивид или сообщество людей или целый народ соответствует или не соответствует тому Его Промыслу, который относится к каждому из них. Этой Прерогативы Господь Бог не желает передавать никому и сохраняет ее только за собой. На страже этой Божественной Монополии стоит Принцип Недопустимости Вмешательства в Прерогативы Всевышнего, который был осознан Михаилом как всеобщий фундаментальный закон Бытия, гарантирующий устойчивое сохранение в мире только того, что соответствует Промыслу и Воле Божией.

Игорь мог сколько угодно винить Михаила в своих сексуальных несчастьях, случившихся в этом походе. На самом же деле его любовный альянс с Галей был разбит не Михаилом, а Рекой, то есть стихией, управляемой только Волею Небес. Но человек предпочитает не соглашаться с Богом, правда, обычно не заявляя об этом с должной прямотой, и в своих бедах винит другого человека, которого Создатель всего лишь использовал как орудие осуществления Воли Своей. Но ведь кто-то в глазах человека, обездоленного страдальца, все-таки должен был быть виновным в его страданиях, раз уж они имели место. Значит, виновным может быть признано и орудие Господа Бога – себя-то пострадавший виновником собственного несчастья почти не признает – и тогда ему все становится ясно. На вопрос, виноват ли был Михаил в том, что распалась долгая связь Игоря и Гали, был дан ответ: разумеется, был. Поскольку оказался на маршруте в одно время с компанией. Поскольку показал себя в походе более компетентным, чем кто-либо из компании. Поскольку в своем возрасте и в сексе, оказывается, еще кое-что значил. И этого даже хватило для ублажения Гали, чего сам Игорь так и не смог достичь. За все это мало было просто ненавидеть Михаила, за это полагалось стереть его в порошок как физически, так и морально. Игорь поступал в соответствии со своей ментальностью и моралью, а к непримиримости его властно подталкивала уязвленность.

До всего этого Михаилу не было никакого дела до тех пор, пока Игорь не перешел к действиям, вполне определенно угрожающим благополучному прохождению маршрута и даже жизни «паршивого старикашки». Пришлось принимать защитные меры (вполне правомерные с точки зрения Законов Бытия), но мстить Игорю у Михаила не возникало ни малейшего желания. Единственное, в чем он был заинтересован, так это в том, чтобы перестать даже видеть его. Но до Москвы это было нереально.

От этих мыслей Михаила отвлек вопрос Гали, не хочет ли он погулять перед отлетом вдоль аэродрома. Михаил встал и молча пошел рядом, предоставив ей самой начать разговор.

– Теперь мы и впрямь накануне расставания, – наконец, сказала она. – А я уже так свыклась с тобой! Ты увидишься со мной в Москве?

– Вероятно, если всем захочется вспомнить этот поход и посмотреть слайды, снятые вами и мной.

– Это все?

– А разве мало?

– Меня интересует другое.

– Это пока еще тебя интересует. Дальнейшее никому не известно. Ни тебе, ни мне. Твои желания могут легко измениться. И тогда твоя голова будет занята совсем другим.

– Я не легкомысленна на самом деле, если ты этого не заметил.

– А я и не имею в виду чьего-либо легкомыслия. Говорю тебе просто по опыту жизни. Я ведь не из первого похода возвращаюсь домой после знакомства с новыми спутниками и попутчиками, обычно очень приятными людьми. Продолжения сложившихся было отношений после похода почти никогда не бывало.

– Да, я, в общем-то, тоже об этом знаю. Но исключения все-таки могут быть, и у тебя они тоже, наверно, бывали.

– Даже если бывали, то что? – возразил Михаил. – В прежние времена бесценная искренность и откровенность, появившаяся в походе, могла перейти и в секс, и в любовь. Но сейчас не будет того продолжения, которое тебя пока интересует. Мне уже ближе к семидесяти, чем к шестидесяти – романтический возраст прошел, а тебе тридцать пять, и у нас совершенно разные ближайшие перспективы. Тебе жить, надеюсь, еще достаточно долго. Мне же – отнюдь не долго. И у меня нет никакого желания портить итоги своего и без того небезгрешного земного существования и осложнять себе переход в мир иной. Но все равно я останусь тебе благодарен, можешь не сомневаться. Вспоминать о такой женщине, безусловно, приятно, тем более, когда она дарила себя тебе.

– Спасибо хоть на этом.

Галя шла, глядя себе под ноги. Михаил понимал, насколько ей неприятно слушать все это, но у него не возникло сомнений в том, что вскоре у нее все перемелется и вернет ее на круги своя.

– Ты меня многому научил, – продолжила она после паузы. – Хотя специально для этого как будто ничего не делал.

– Я и не делал.