Легко!

Ей потребовалось больше часа, чтобы доехать до Территауна. Телефон почти разрядился. Грязновато-белый, чуть покосившийся исторический особнячок, на втором этаже которого жил Борис со своей девочкой, стоял как ни в чем не бывало. На звонок, конечно, никто не ответил, да Анна и не рассчитывала, так нажала. Было уже начало второго. Напротив дома стоял итальянский ресторан «Траттория». Тоже как ни в чем не бывало.

Анна вошла. Персонал был в шоке, но ресторан работал. Она попросила воды, двойной виски и эспрессо. Сидела и курила. Хотелось бежать дальше. Хотелось что-то делать. То ли хватать такси и ехать к сыну в колледж, то ли звонить маме, друзьям в Москву, в Вашингтон. Это все никому не нужно и совершенно бесполезно. Анна пила кофе и курила. Смотрела телевизор. Там шли драматические репортажи в основном о подготовке к атаке на Белый дом. Какой-то самолет с террористами, похоже, летит на Питтсбург. Еще один ожидают в Филадельфии.

– Нет, спагетти не хочу, – сказала она официанту.

– Поешьте, на вас лица нет, – сказал он с акцентом. – У вас там никого нет?

– Хочу верить, что нет, – улыбнулась она. Допила вторую чашку кофе и вышла на раскаленную солнцем улицу.

Переходя дорогу наискосок к домику Бориса, Анна увидела его машину, заворачивающую за угол. Она обошла дом, Борька вылезал из машины. Она медленно подошла к нему и повисла у него на плечах. Сын был выше ее на полголовы. Анна вдыхала его запах. Борис был весь потный, как в детстве.

– Мамсик, а ты чего тут делаешь? Я даже не знал, что ты в Америке. Да-да, всё знаю, мы в колледже смотрели телевизор. Занятия отменили, конечно. Я знаю, что вы все мне звонили, понятно. Я пытался позвонить тебе, папе или бабушке, но ты знаешь, что происходит с линиями. Десять минут назад прозвонился папсик. Он сказал, что ты в Нью-Йорке и, конечно, ищешь меня. Я взял машину и поехал сюда. Хорошо, что ты не ушла. Ты долго уже ждешь? У тебя видок еще тот. За тобой, что, кто-то гнался? Пойдем наверх. Пойдем, мам. А как ты вообще сюда добралась? Ты утром где была? Я не могу это вынести. Это всё совершенно кошмарно. Мы все в колледже думали, что не перенесем этого. Это невообразимо. У нашей администраторши была истерика, и ее увезли на «скорой». Все хотели дозвониться домой, ну понятно, что это невозможно. Я не могу этого вынести. Что это, мама? Как ты думаешь? Это война? Мам, ты меня слышишь?

– Борька, я так боялась, что ты сегодня работаешь в даунтауне. Я в «Хилтоне» остановилась, в «Миллениуме», прямо напротив «близнецов»… Я вчера прилетела, еще днем, на «Дельте», но не успела тебе позвонить, была в ресторане вечером, потом сразу заснула. Я бежала. От гостиницы до Вестсайд драйва. А потом шла по Хадсон Паркуэю, час, наверное, или два, не знаю. Пока не поймала такси. Представляешь, на Манхэттене еще ходят такси. Сейчас, наверное, уже нет. Мне, конечно, повезло, что оно мне попалось. Я бы так до сих пор и шла. Боже, зачем я всё это тебе говорю. Я с тобой, ты живой. Больше ничего не важно.

– Мама, не надо этой драмы, пожалуйста, ты не в театре. И без этого тошно. Пойдем наверх. Сделаем чаю и включим телевизор.

– Они готовятся напасть на Белый дом. Папа где-то там ошивается. Я говорила ему, чтоб уходил, но он говорит: «Не опасно». Так ступеньку и не починили? Мне надо завтра в Москву. Я бабушке обещала, что только на два дня. Нет, спасибо, не хочу, да не хочу я лечь. Я пойду руки помою. Надо бабушке срочно звонить и папе тоже, что мы с тобой нашлись.

– Я тебе только что сказал, что говорил с папой. Мама, успокойся, пожалуйста. Ты несешь бог знает что. Куда ты собралась лететь завтра? Все аэропорты закрыты.

– Я бабушке обещала, она же умирает, малыш. Она одна, понимаешь? Значит, буду сидеть в аэропорту, когда-то ведь откроют. Или ты меня отвезешь в Филу, попробую оттуда. О Господи, Филу ведь тоже бомбят.

Анна говорила без остановки, металась по комнате в поиске розетки, чтобы зарядить телефон, и не могла ее найти. Ей надо было что-то делать. Куда-то звонить обязательно. Ей казалось, она должна была дозвониться всем своим друзьям. Набирала какие-то номера – везде занято либо нет соединения. Ни в Москве, ни в Европе. Внезапно каким-то образом прорвался Женька.

– Борису и Леночке я дозвонился. Они в Нью-Йорке, Борис был на работе, сейчас уже дома, у себя в Челси. Сидит, тоже всем названивает. Мне дозвонился Макс. Он летел из Сеула в Нью-Йорк, но почему-то через Лондон. Посадили в Дели. Ничего не говорят. Он считает, что началась Третья мировая война.

– У тебя все друзья – параноики? Теперь ты звучишь как в дешевом советском кино.

– Ты знаешь, что Алекс должен был сегодня утром вылетать из Бостона в Эл-Эй? Тем самым рейсом, который захватили и завернули на Нью-Йорк, на первую башню.

– Я понятия об этом не имела. Ну и что? Что с ним?