Легкой жизни мне не обещали

– Молоток, – Андрей смотрел сквозь меня пустым, невидящим взглядом – сейчас перед его глазами стоял темный подъезд и две фигуры, сплетенные в единое целое. Помолчал несколько секунд и продолжил, скрипучим, словно у него горло пересохло, голосом. – Они как раз… закончили. Я видел… как он… он ведь, как был, в куртке, в шапке, только брюки расстегнул. И Лера… Я словно умер в ту минуту. Я не знаю, я, наверное, смог бы ей простить все, все что угодно! И с кем угодно, даже с этим, с Кисловым! Но не так, только не так! В подъезде, не раздеваясь, прижатая к стенке… он расстегнул ей куртку, задрал кофточку, и юбка вся… на ней была такая коротенькая юбочка в складку. Я словно умер. Ничего не мог сделать, даже пошевелиться, даже закрыть глаза. Стоял и смотрел. А потом он ушел. Просто так, помахал ей рукой и ушел. Даже дверь не закрыл. А Лера начала поправлять одежду и подняла голову. И увидела меня. И она… она…

Голос у Андрея становился все тоньше, дрожали уже не только руки, дрожал он весь. По-прежнему, не глядя на Гошу, я протянула руку и он, умничка такая, тут же сунул мне свою чашку.

– Выпей, – сказала я, заботливо поднося чашку к губам Андрея.

Он послушно сделал пару глотков, но дрожать не перестал.

– Она сказала… ну зачем?! Почему она не могла промолчать?! – воскликнул он почти со слезами. – Я сам не знаю… Я ничего не помню. Она засмеялась, и я шагнул вперед, – Андрей качнулся и занес над головой руку со сжатым кулаком. – А потом увидел, что она лежит на полу. Я ушел. Я не мог оставаться рядом с ней.

Он уткнулся лицом в ладони и замолчал. Гоша шумно выдохнул – похоже, последние минут пять он сидел, не дыша и боясь пошевелиться. Я тоже немного расслабилась – позволила себе бросить на него короткий взгляд и даже слегка улыбнуться в ответ на выразительно поднятый большой палец. Посмотрела на Андрея и снова уставилась на Гошу, на этот раз – вопросительно.

Да, мы молодцы – вот так, без беготни, без стрельбы, на одних разговорах, раскрыли преступление, и нашли убийцу. Но что дальше-то делать? Надевать на Андрея наручники и везти в милицию? Так у нас наручников нет. И потом, это же надо, наверное, как-то документально оформлять. На наши свидетельские показания – и то, сколько бумаги извели, а тут арест. Или лучше позвонить Сухареву, пусть он приезжает и забирает этого убийцу. И все необходимые протоколы, заодно, сам составляет. Только надо продумать, как бы это половчее и побыстрее втолковать ему, что надо все бросать и ехать сюда, что мы с господином Брынем ему убийцу Леры Тороповой приготовили, тепленького. Как это Гошка недавно сказал: «у них ведь один убийца есть уже, в камере сидит, так зачем второй нужен?»

Гошка на мои сомнения не обратил никакого внимания, а может, просто не заметил их. Сидит – физиономия довольная, как у того самого кота, добравшегося до сметаны, подмигивает мне, да большой палец показывает. И куда, спрашивается, подевалось все наше чудесное взаимопонимание? Ну что ж… я деликатно кашлянула и тронула Андрея за плечо:

– Наверное, вам надо одеться.

– Зачем? – глухо спросил он, не отрывая ладони от лица.

– Так ведь поедем сейчас, в милицию.

– Зачем? – повторил Андрей, опуская руки.

– А какой смысл здесь сидеть? – я не поняла его вопроса. – Расскажете там все, майору Сухареву…

– Прямо сейчас! – губы его искривились в злой усмешке.

– Но как же… – вот теперь я окончательно растерялась. – Я думала, ты явку с повинной хочешь… ведь это же на суде учитывают, как искреннее раскаяние!

– А я под суд не собираюсь! И уж тем более, самому идти, в милицию сдаваться!

– Но как же, Андрей! Ты же сам, только что, во всем признался! Ведь это ты девушку убил!

– Кому признался, вам? А кто вы такие? Менты? И у вас показания мои есть, под протокол? И подпись моя там на каждой странице стоит, как положено? Ничего у вас нет, сыщики задрипанные! Ничего я вам не говорил и ни в чем не признавался, так что катитесь, со своими обвинениями, знаете куда!

– О чем ты говоришь, Андрей! Сейчас, за убийство Леры, в тюрьме сидит абсолютно невиновный человек, и ты знаешь, что он не виновен! Неужели тебе совесть позволит…

– Совесть! – перебил меня он. – Совесть позволит, не сомневайтесь! Пусть Кислов сгниет в камере, я только счастлив буду!

Чем хороша работа с напарником, так это возможностью действовать по очереди. Пока я хлопала глазами, пытаясь собрать мысли, разбежавшиеся от такой неожиданной и беспримерной наглости, казалось, уже сломавшегося Андрея, в дело вступил Гоша. Сказал медленно и даже чуть лениво, словно пробный шар бросил:

– А почему ты считаешь, что невинный человек в тюрьме – это Кислов? Кислова отпустили, почти сразу. У них теперь другой подозреваемый – номер первый.

Хорошо, что я от такого заявления потеряла дар речи и не испортила Гоше игру.

– Другой? – растерялся Андрей.

– Ну да. А ты что, не понял? Ты же сам видел, как его арестовывали.