Читаем Лейхтвейс полностью

Лейхтвейс

– А тебе дам взаймы, чтобы купил приличный костюм. Выглядишь, как бедный родственник из провинции. Тебя в таком виде и в жиголо не возьмут. Разве что я, и то под настроение.

Кошка наглела на глазах, шипела, цеплялась за плечо когтистой лапой, но Лейхтвейса это не задевало. Невелик труд прищемить такой хвост. Его костюм – летный комбинезон, а со всем прочим в небе разберемся.

– Как думаешь, нам стоит соглашаться?

Рената сразу же стала серьезной. Достала из пачки новую сигарету, повертела в пальцах.

– В Испании война, а на войне больше платят. Я бы рискнула. Не только из-за денег, Ко-лья. Мы с тобой похожи, ты любишь летать, я – ходить по краю, по самой кромке, на цыпочках… В воровки бы подалась, но шпионом интереснее. Тайна! Вот они, люди, смотри! Десятки их, сотни, и никто ни о чем не подозревает. А мы с тобой, Ко-лья, знаем. Вот это и есть моя высота! Понимаешь?

Он улыбнулся.

– Пожалуй, да. Но в небе все равно лучше!

* * *

…Женщина из его сна – очень красивая, в длинном светлом платье с тяжелым колье на высокой шее. Прическа под Бэт Дэвис, чужое странное лицо, очень знакомые глаза.

– Зачем вам моя дочь? Вас Марек прислал? Передайте, чтобы он оставил девочку в покое.

Лейхтвейс стоял у порога. Коридор и дверь, быль и небыль, явь и навь, жизнь и небытие, Прошлое и Грядущее. Проще всего не отвечать, повернуться и молча уйти.

«Тебе нечего там делать, мой Никодим!»

Та, что незримо стояла рядом, держала за плечо костлявой рукой.

– Сейчас, после того, что случилось, Гертруде нужна мать, а не авантюрист, из-за которого она попала в беду. Нет, нет и нет!

Ударила – ледяным взглядом наотмашь.

– Что молчите?

Он медленно поднял руки, словно сдаваясь в плен.

– У меня нет оружия, госпожа Веспер. Обыщите! И я не от Марека, сам по себе, его даже не знаю. С вашей дочерью мы как-то встречались, а сейчас мне нужно сказать ей несколько слов.

Лед исчез, светлые летние глаза подобрели.

– Так вы, наверно, из школы? С директором я уже договорилась, какое-то время Гертруда будет учиться здесь. «Гранд-отель», конечно, не родной дом, но иного у меня и у нее нет. И опустите руки, то, что вы без оружия, я уже заметила. Заходите!..

Смерть не пускала, тянула назад, но он все-таки переступил порог.

* * *

– Меня зовут Ильза Веспер, это вы наверняка знаете. А кто вы, таинственный незнакомец в плохо пошитом костюме?

– Николас Таубе… Про костюм мне только что говорили. Но я, кажется, устроился на работу, с первой же получки схожу в магазин.

– Господин Таубе! Я уже поняла, что вы немец, хотя и говорите со странным акцентом, почти как мой муж. Значит, не из школы и не из социальной службы, этих бы я на порог не пустила. Но вы и не из посольства, там, уж извините, одеваются иначе.

– Поскольку я таинственный, могу лишь намекнуть. Мое место работы – небо.

– Ах, вот оно что! Гертруда несколько раз ездила на аэродром, интересовалась планерами. Естественно, втайне от меня и от своих… От своих бывших. А вас, само собой, просила ее не выдавать. Пожалуй, я вас к ней пущу, девочке очень одиноко. Только, пожалуйста, ничего ей конкретно не обещайте, она только сейчас начала выздоравливать… Так вы действительно планерист?

– Чемпионат Германии 1935 года, третье место.

– Когда мне лгут, я обычно чувствую. Вы, господин Таубе, сказали правду, хотя и не всю. Военный летчик? Люфтваффе? Ладно, дочь уже почти взрослая, пусть у нее будут свои тайны. Пойдемте!

* * *

Из-за открытой двери донеслось:

– …И потуши, наконец, сигарету!

Ильза Веспер, выглянув, вздохнула виновато:

– Ничего не могу поделать. Может, вы ей скажете, что летчики не курят?

Подумала, головой покачала.

– Не поверит! Ладно, заходите, не буду мешать.

Еще один порог, широкий словно белый подоконник его детства. Сейчас он поглядит вниз и увидит колодец старого петроградского двора, шарманку, седого старика в теплом, не по сезону пальто и девочку в белом платьице. Нет, платье будет серым, через плечо – маленькая смешная сумочка…

«Смотри!» – Смерть толкнула в плечо.

И он увидел комнату, дорогой гостиничный «люкс», бордовые шторы на окне, пепельницу на прикроватном столике, кроваво-красное пятно ковра и безвкусную бронзовую люстру.

– Я зд-десь! – девочка выглянула справа из-за двери. – Д-докуривала, чтобы мама не в-видела.

…Вздернутый острый нос, твердый мужской подбородок, светлые, как и у матери, волосы.

Подбежала к столику, затушила сигарету. Повернувшись, закрыла ладошкой левую часть лица.

– Зд-драствуйте! Я – Гертруда В-веспер. Н-не обращайте в-внимания, я з-заикаюсь н-немного, и щека иногда д-дергается. Доктор г-говорит, что это п-последствия афферентной н-нервной имп-пульсации. Н-ничего, п-пройдет! Так в-вы летчик?

Подоконник обернулся гладким холодным льдом, и Лейхтвейс беззвучно скользнул вниз, на пыльный асфальт двора.

«Трансваль, Трансваль, страна моя, ты вся горишь в огне!..»

Он стал на колени, склонил голову…