Лейли и Меджнун

Случилось так: Меджнун в своем шатре
Метался, как преступник на костре,

Его объяла пламенем любовь,
Лишила воли, в степь толкала вновь.

И вырвался язык огня любви,
И выбежал безумец в забытьи.

Родных разбив надежды, — убежал,
В пустыню без одежды побежал.

Так мчится до заката солнца он,
Не знает сам, куда несется он, —

Любовь Меджнуна по степи несла.
Но вот седое небо до Козла [13]

Домчалось, наконец, издалека,
Собрало звезды — капли молока,

Лепешку приготовило оно,
И снова солнце мира зажжено!

И услыхал Меджнун блеянье вдруг,
И стадо увидал баранье вдруг,

И встретился в пустыне с пастухом, —
Казалось, был ему пастух знаком,

И пастуха страдалец поразил,
Страдальца о здоровье он спросил.

«Твой лик благословен! — Меджнун вскричал, —
Скажи, где прежде я тебя встречал?

Меня влечет к тебе твой добрый нрав!»
Сказал пастух, к ногам его припав:

«Мой жребий скромен — я пастух простой.
К баранам отношусь я с добротой,

С ягнятами беседую всегда,
Лейли принадлежат мои стада.

В народе я видал тебя не раз,
Страданья школу ты прошел у нас,

Давно я знаю про твою беду,
Но я лекарство для тебя найду!»

Меджнун, чтоб высказать любовь свою,
Упал пред ним, он сделал бровь свою

Подковкой для сандальи пастуха,
Воскликнул: «О не ведавший греха!

Твои слова, как душу, я приму,
Вернул ты душу телу моему!

Ты мертвых оживляешь, как Иса,
В пастушестве творишь ты чудеса!

О ты — Муса: твой клич законом стал!
Ты — Аарон: твой жезл драконом стал! [14]

Нет, Хызром стал ты на моем пути,
Живую воду мне помог найти! [15]

В ночи разлуки стал ты светом дня.
Я болен страстью. Пожалей меня».

Сказал пастух: «Благословен твой путь!
Мой друг, со мной до вечера побудь,

Мне ведомо влечение твое,
Мне сладко излечение твое».

И вот Меджнун весь день в пыли бредет,
Но длится долгий день, как целый год.

И вот заходит солнце. День потух.
К становищу погнал стада пастух,

Потом баранью шкуру показал:
«Накинь ее на плечи, — он сказал, —

Войди в нее, Меджнун, согни свой стан
И стань четвероногим, как баран,

И буду в стаде я тебя пасти, —
Такого случая не упусти.

Узнай: как солнце озаряет мир
В созвездье Овна, так и твой кумир,

Играя и резвясь в кругу подруг,
Сюда приходит, на зеленый луг,

Чтобы взглянуть, как мы доим овец,
Блеснуть, как солнце, для простых сердец,

Дойдет она до головы твоей, —
Тогда на пери бросить взгляд сумей!»

И вот Меджнун — таков его удел —
Баранью шкуру на себя надел,

И весь вошел в нее, согнув свой стан, —
И стал четвероногим, как баран.

И вот встает становище вдали,
И вот бежит с подругами Лейли, —

Так в ореоле звезд блестит луна.
Она тоской великою полна,

Огонь разлуки щеки ей ожег, —
Покрыл румянец кожу нежных щек.

И лепесток — лицо ее: оно
Росой кровавых слез напоено.

И локон уподобился метле:
Смятенья пыль развеял по земле.

Смятение сурьмит ее глаза,
В них блещет молния, шумит гроза,

Печали черный дым клубится там,
Ресница каждая — убийца там!

Разумного сожжет ее краса,
Безумного убьет ее гроза.

Воистину красавица она:
Все гибнет, лишь появится она.

Ей пери позавидовать могли б!..
Ее Меджнун увидел — и погиб.

Такой издал он исступленный вздох,
Что небо задрожало, мир оглох!

Среди баранов он упал в пыли, —
Как будто на закланье повели.

Забывшись, он заплакал, и тогда
Бараны разбежались, кто куда, —

Друг друга забодали на бегу.
Лишь он один остался на лугу.

«Что это значит?» — думает Лейли.
«Кто это плачет?» — думает Лейли.

И видит: шкура на траве лежит.
И видит: в ней возлюбленный сокрыт.

Он в пепел превращен огнем любви.
Нет, лучше мускусом его зови!

Как мускус — черен, а в глазах — тоска,
Худое тело тоньше волоска.

И горестью раздавлена Лейли,
И разумом оставлена Лейли,

С Меджнуном рядом падает. О нет,
То падает на землю чистый свет!

Любовью гурия занемогла,
С Меджнуном рядом гурия легла…

Кто был в любви правдив и светел, тот
Возлюбленную любящей зовет.

Служанок робких охватил испуг:
С подругою соединился друг!

И побежали, быстрые, к Лейли,
И подняли ее, и унесли.

Шли пастбищем овец и кобылиц,
Придумывая сотни небылиц,

Чтоб успокоить родичей Лейли.
И вскоре скрылись девушки вдали…

Вот повесть, удивляющая мир:
Когда владыка племени Амир,

Вернувшись в дом, узнал о беглеце, —
Зажег он слезы на своем лице.

Он дал излиться пламенным слезам,
Пошел он, плача, по его следам,

И всех расспрашивал о сыне он,
Безумного нашел в пустыне он,

Нашел его, покрытого песком,
И на руках понес его бегом,

Достиг он стана, тяжело дыша:
Сто раз хотела вырваться душа.

Но вот Меджнуна ложе наконец!
Меджнун очнулся: перед ним отец.

Где был он? Память бедная глуха:
Баранов он забыл и пастуха…

В степях Аймана ты пасешь стада. [16]
Твой пес — тебе я верен навсегда.

Я только твой рассказ передаю.
Возьми же руку слабую мою.