Лейси (начало)

Но я устала мучиться. Я говорю это тебе, и освобождаюсь.

Я хочу завершить, наконец, все это и начать строить свою жизнь. То что ты ничего не знаешь, будто мешает мне идти дальше своим путём.

Хотя я не очень верю в то, что невозможно было по своей доченьке не заметить, что с ней что-то происходит. Ведь это был не единичный случай, это происходило на протяжении двух лет. Бесполезно об этом размышлять сейчас, но это странно…

Ты знаешь, мне было так плохо, что я придумывала сказки. У меня была воображаемая подружка русалочка, я мечтала уплыть вместе с ней – настолько тяжело было жить в нашей семье. Потом была другая подружка – призрак Кайли…

Мне тридцать лет, а я боюсь мужчин. Благодаря психотерапии все не так плохо, но мне все же тяжело общаться с ними, мне нужно больше времени на узнавание, я долго приглядываюсь, я хочу, чтобы за мной долго ухаживали, не приставали, а сейчас это устаревает. Да дело не только в том, что это устарело, а в том, что со мной надо именно так. Ко мне нужен именно такой подход.

Но все же я мечтаю, что построю счастливую семью и стану мамой.

Мне обидно, потому что никто ничего не знает, никому неинтересны причины, все смотрят на поверхность и считают меня плохой. Это не так. Вот я говорю тебе причины моего поведения.

Хотя ты и не спрашиваешь. И если бы жила я где-нибудь на Ямайке и не общалась и не виделась с тобой, я бы как прежде молчала. Но мы видимся, и каждый раз при встрече мне становится плохо, потому что я хочу поделиться с тобой, но очень боюсь. Вот, наконец, осмеливаюсь.

Что мне нужно на данный момент – чтобы ты меня послушал, ничего делать не надо.

Уже это для меня подарок самой себе и мое освобождение. И это самое большее, что ты можешь мне дать: послушать меня, понять и отпустить, наверное…

Хочу, чтобы ты больше не просил меня приезжать к вам в гости…

А как-то там наказывать его или что-то подобное, не надо этого делать… Мне это не нужно, все уже взрослые, было это давно, ничего не исправишь, эмоции излишни.

Спасибо, что выслушал.

«А как-то там наказывать его или что-то подобное, не надо этого делать, мне это не нужно, все уже взрослые, было это давно, ничего не исправишь, эмоции излишни» – ложь и самообман.

Она ведь хотела, чтобы Змею выбили пару зубов! Но сейчас, как будто по истечении стольких лет это будет неуместно, но потребность осталась.

Прошло ещё дней десять-пятнадцать после разговора с отцом, когда Феечка это осознала. До этого же она провалилась в депрессивную яму.

Штиль

Коротко о том, что произошло после прослушивания аудиозаписи для Чужеземеца: он сказал, что понимает ее, немного посокрушался, спросил, а знает ли Вдова и Волчонок (Феечка ответила «знают») и… собственно, все.

Ещё, пожалуй, одно из главного и важного для Феечки то, что отец всё-таки взял ответственность:

«Это мы с матерью виноваты, не заметили»