Читаем Лейтенант полностью

В декабре 1790 года один из губернаторских охотников был смертельно ранен копьем. Доуз в числе прочих солдат отправился в карательную экспедицию, целью которой было наказать племя, к которому предположительно принадлежал виновник. Им было велено схватить шестерых местных мужчин и привести их в поселение, а если не удастся – убить шестерых, отрубить им головы и принести их в предоставленных для этой цели мешках.

Поначалу Доуз не желал участвовать в походе, но его все-таки убедили. По возвращении он заявил, что сожалеет о своем решении, и если ему вновь прикажут сделать что-либо подобное, он откажется. Губернатор отдал бы его под трибунал за неподчинение, имей он такую возможность.

Ранее Доуз изъявлял желание поселиться в Новом Южном Уэльсе, но по окончании срока службы его отправили обратно в Великобританию. Он так и не вернулся в Австралию, но всю оставшуюся жизнь трудился в рядах аболиционистов в Лондоне, Африке и Вест-Индии, борясь за искоренение рабовладения. Последние годы он провел на острове Антигуа, где после упразднения рабства основал школы для бывших невольников. Там он и скончался в 1836 году.

* * *

Во время работы над романом я активно пользовалась историческими источниками, в том числе записными книжками Доуза. Все слова местного языка и разговоры, упомянутые в этой книге, я цитировала дословно на основе его записей, получив разрешение от Школы ориенталистики и африканистики Лондонского университета (индекс MS41645) и посоветовавшись с представителем народа кадигал. Я также приводила прямые цитаты из «Отчета об экспедиции в залив Ботани» (англ. A Narrative of the Expedition to Botany Bay) и «Исчерпывающего рассказа о поселении в заливе Порт-Джексон» (англ. Complete Account of the Settlement at Port Jackson) Уоткина Тенча. Я с благодарностью упоминаю эти источники в числе прочих.

Несмотря на то, что я пользовалась историческими свидетельствами, во многом я от них отклонялась. Перед вами роман, и не стоит путать его с историческим трудом.

Я также выражаю глубочайшую признательность многочисленным читателям, которые великодушно поделились своими знаниями и советами ради создания этой книги. Ответственность за любые ошибки я беру на себя.

Я в величайшем долгу перед Патьегаранг и народом кадигал, которые охотно делились своим языком, а также перед Уильямом Доузом, записавшим эти сведения. Без них «Лейтенант» никогда не явился бы на свет.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
О, юность моя!
О, юность моя!

Поэт Илья Сельвинский впервые выступает с крупным автобиографическим произведением. «О, юность моя!» — роман во многом автобиографический, речь в нем идет о событиях, относящихся к первым годам советской власти на юге России.Центральный герой романа — человек со сложным душевным миром, еще не вполне четко представляющий себе свое будущее и будущее своей страны. Его характер только еще складывается, формируется, причем в обстановке далеко не легкой и не простой. Но он — не один. Его окружает молодежь тех лет — молодежь маленького южного городка, бурлящего противоречиями, характерными для тех исторически сложных дней.Роман И. Сельвинского эмоционален, написан рукой настоящего художника, язык его поэтичен и ярок.

Илья Львович Сельвинский

Проза / Историческая проза / Советская классическая проза