Лейтенант Бертрам

— Теперь-то они все за республику, все как один социалисты. А я обязан говорить им «товарищ», обязан принять их в кооператив. Этого ты от меня требуешь? Ведь обязан? Так? — Загорелая кожа на его одноглазой физиономии покраснела от негодования.

Между тем на площадь прибыл испанский батальон, который они пригласили на праздник. С радостными лицами солдаты спрыгивали с грузовиков на землю, и Хайн заприметил среди них худое лицо Пухоля.

— Отвечай же, немец, — требовал Маноло. — Отвечай, товарищ. Ты же коммунист: они что, тоже твои братья? И я должен делиться с ними землей? Ты ведь этого требуешь?

— Сейчас начнется праздник, — произнес Хайн Зоммерванд.

— Отвечай, — не унимался одноглазый Маноло.

Хайн Зоммерванд пожал плечами.

— Я ничего от тебя не требую, Маноло, — наконец медленно произнес он, пытаясь ясно выразить то, что хотел. — А вот деревня требует от тебя, чтоб ты ею управлял. Требует этого и земля. Ведь своими силами вы с ней не справляетесь. А должны. И еще — этого требует партия. Ты знаешь, как обстоят дела. Уже сейчас продуктов не хватает. Нужно собрать урожай до последнего зернышка, а потом заново обработать поля. Обработать до последнего клочка земли. Народу нужен хлеб. Стране нужны руки, рукам нужна работа. Все предельно ясно.

С площади доносилась музыка. Георг и доктор Керстен стояли рядом с Пухолем. Хайн Зоммерванд повернулся лицом к въезду в деревню, но машины из Мадрида все еще не было.

— Если ты, Маноло, мешаешь, если стоишь поперек дороги, лучше отойди в сторону, — сказал Хайн и оставил крестьянина одного, даже не взглянув на него. Но вместо того чтобы пойти на площадь, он зашагал в конец деревни, к тому самому домику, где из-под больших золотистых ресниц смотрели черные глаза подсолнухов. К нему присоединился Флеминг, который нетерпеливо заметил:

— Надеюсь, они скоро приедут. — Его лицо выражало не меньшее ожидание, чем лицо Хайна.

Наконец они заметили ехавший по дороге грузовик. Женщины на грузовике были одеты в пестрые платья, они пели.

— Ну, вот и они! — с облегчением воскликнул Флеминг. — Хайн, с ними едет одна девушка! Такая девушка, какой ты еще не видел. Думаю жениться на ней.

Хайн насмешливо посмотрел на седые волосы Флеминга. Они повернули и быстро зашагали к деревенской площади, грузовик обогнал их в узком переулке. Им пришлось прижаться к стене дома. Ирмгард помахала Хайну рукой. В машине была и Хильда Ковальская. Она выглядела очень бледной. Когда Флеминг и Хайн Зоммерванд появились на площади, грузовик уже окружили солдаты, наперегонки помогавшие женщинам слезть.

Ирмгард держала на руках черноволосую Розиту. Лицо ее радостно сияло:

— Я привезла твою дочурку, Хайн! — воскликнула она.

Он с благодарностью погладил полную, обнаженную руку Ирмгард, наклонился и расцеловал в обе щеки ребенка.

— Я бы с удовольствием раздела ее тут же на площади. Ты даже не подозреваешь, как она изменилась. Смотри, какие у нее пухлые ручки!

Ирмгард с нетерпением ждала, когда ее похвалят, но Хайн был так взволнован, что не мог говорить. Конечно, он знал, что обрадуется этой встрече, но не подозревал, как велика будет эта радость. Он вдруг заволновался, и в его взгляде, скользнувшем по площади и людской толпе, появилось напряженное выражение. Ему хотелось побыть наедине с Ирмгард и ребенком. Он робко обратился к Ирмгард:

— Ты не хочешь взглянуть, как я живу? Там ты можешь вымыться, и, если Розите что-нибудь надо… Можно, я ее возьму?

Розита не хотела расставаться с Ирмгард и наморщила лобик, но Хайн качал ее на руках до тех пор, пока на ее розовых губах не заиграла улыбка.

— Она легкая как перышко, — удивился Хайн, радуясь маленькому существу, сидевшему у него на руках.

— Ерунда! — сердито возразила Ирмгард. — За три недели она поправилась почти на килограмм. Я все-таки раздену ее в твоей комнате, и ты убедишься, что твоя дочурка в надежных руках…

Она так и поступила.

— Ну вот. Что ты на это скажешь? Нравится она тебе? Нет, не нужно закрывать окно. В такую жару она не простудится. Осторожно, не упади!

Ирмгард наклонилась, и в вырезе платья Хайн увидел ее крепкую грудь. Розита барахталась у нее на руках, болтала ногами — она и впрямь поправилась — и заливалась восторженным смехом. Позже ее уложили в постель.

Перед маленьким зеркалом, висевшим над железным рукомойником, Ирмгард привела в порядок прическу, а затем осмотрела комнату.

— Так ты здесь живешь?

— Да, здесь.

Она подошла к окну и увидела напротив разрушенный дом.

— Когда это случилось? — спросила она.

— Уже давно, сейчас здесь совсем тихо. «Что это? — подумал Хайн Зоммерванд. — Мы как будто стали чужими друг другу». Он больше не чувствовал прежней радости. — Здесь сплю я, — сказал он, указывая на кровать, где лежала Розита. — А там спит Круль.

Ирмгард справилась о Георге и об Эрнсте Лилиенкроне, за которыми ухаживала в госпитале.

— Ты всех их увидишь внизу, — пробормотал Хайн Зоммерванд.