Лейтенант Хорнблауэр. Рука судьбы

Приказы пришли этим же вечером, после того как Хорнблауэр явился на флагман, устно доложился вице-адмиралу и передал письменные донесения. Коллингвуд выслушал его, очень любезно поздравил с победой, проводил, по обыкновению, вежливо и, конечно, сдержал свое обещание — вечером же прислал приказы. Хорнблауэр прочел их у себя в каюте. Ему коротко и ясно предписывалось «послезавтра, семнадцатого числа сего месяца» направиться к острову Искья, доложиться коммодору Харрису и присоединиться к эскадре, блокирующей Неаполь.

Так что на следующий день команда «Атропы» в поте лица готовилась к выходу в море. Хорнблауэр почти не обращал внимания на шлюпки, сновавшие между «Океаном» и берегом, — так и должно быть, когда флагман главнокомандующего стоит в союзном порту. Мимо прошел адмиральский катер, и Хорнблауэр пожалел, что матросов пришлось отрывать от работы. То же случилось, когда мимо «Атропы», направляясь к «Океану», прошла королевская барка, украшенная национальными сицилийскими штандартами и бурбонскими лилиями. Но этого и следовало ожидать. Наконец жаркий день перешел в прекрасный вечер. Хорнблауэр решил потренировать матросов в соответствии с новыми боевыми и вахтенными расписаниями — их пришлось изменить, так много было убитых и раненых. Он стоял в свете заката, глядя, как матросы, поставив марсели, сбегают по вантам.

Мысли его прервал Смайли.

— Флагман сигналит, сэр, — доложил он. — «Флагман „Атропе“. Явиться на борт».

— Спустите гичку, — приказал Хорнблауэр. — Мистер Джонс, вы принимаете судно.

Он торопливо сбежал в каюту, переоделся в лучший мундир, быстро перебрался через борт и прыгнул в гичку. Коллингвуд принял его в памятной каюте. Серебряные лампы горели, в ящиках под большим кормовым окном цвели диковинные растения, чьих названий Хорнблауэр не знал. Лицо у Коллингвуда было какое-то странное — оно выражало смущение, жалость и вместе с тем раздражение. Хорнблауэр замер, сердце его заколотилось. Он едва не забыл поклониться. У него закралась мысль: Форд в неблагоприятном свете представил его поведение в бою с «Кастилией». Быть может, его ждет трибунал и крах.

Рядом с Коллингвудом стоял высокий элегантный джентльмен в парадном мундире, при звезде и орденской ленте.

— Милорд, — сказал Коллингвуд, — это капитан Горацио Хорнблауэр. Насколько я понимаю, вы уже состояли в переписке с его превосходительством, капитан. Лорд Уильям Бентинк.

Хорнблауэр вновь поклонился. Он лихорадочно соображал — нет, бой с «Кастилией» тут ни при чем. К посланнику это не имеет отношения, да и не стал бы Коллингвуд впутывать постороннего во внутренний служебный скандал.

— Рад с вами познакомиться, сэр, — сказал лорд Уильям.

— Спасибо, милорд.

Два лорда смотрели на Хорнблауэра, а Хорнблауэр смотрел на них, стараясь выглядеть невозмутимым.

После затянувшегося молчания Коллингвуд печально сказал:

— Плохие новости для вас, Хорнблауэр.

Хорнблауэр сдержался, чтобы не спросить: «В чем дело?» Он только вытянулся еще прямее и постарался без колебаний встретить взгляд Коллингвуда.

— Его сицилийскому величеству, — продолжал Коллингвуд, — нужен корабль.

— Да, милорд?

Хорнблауэр все еще ничего не понимал.

— Весь сицилийский флот достался Бонапарту. Разгильдяйство… дезертирство… в общем, можете себе представить. В распоряжении его величества нет ни одного корабля.

— Да, милорд. — Хорнблауэр начинал понимать, к чему клонится разговор.

— Сегодня утром, посещая «Океан», его величество заметил свежепокрашенную «Атропу». Вы замечательно отремонтировали ее, капитан.

— Спасибо, милорд.

— Его величество считает несправедливым, что у него, островного монарха, нет своего корабля.

— Я понимаю, милорд.

Бентинк резко вмешался:

— Суть в том, Хорнблауэр, что его величество попросил передать ваше судно под его флаг.

— Да, милорд.

Теперь ничто не важно, ничто не имеет никакого значения.

— И я сказал его сиятельству, — Бентинк кивнул в сторону Коллингвуда, — что ради высших государственных интересов ему следовало бы согласиться на эту передачу.

Венценосному недоумку приглянулась свежепокрашенная игрушка. Хорнблауэр не удержался и возразил:

— Мне трудно поверить, что это необходимо, милорд.

Некоторое время посланник изумленно смотрел на младшего капитанишку, усомнившегося в правильности его суждений, но его превосходительство великолепно владел собой. Он даже снизошел до объяснений.

— У меня на острове шесть тысяч британских солдат, — сказал он тем же резким голосом. — По крайней мере, они называются британскими. Половина из них корсиканские бродяги и французские дезертиры в британских мундирах. Но с ними я могу удержать пролив, пока король на нашей стороне. Без него — если сицилийская армия обратится против нас — мы проиграем.

— Вы, вероятно, слышали о короле, капитан, — мягко промолвил Коллингвуд.

— Немного, милорд.

— Ради своего каприза он погубит все, — сказал Бентинк. — Бонапарт понял, что не может перейти пролив, и постарается заключить союз с Фердинандом. Он пообещает сохранить ему трон. Если мы обидим Фердинанда, он впустит сюда французские войска, лишь бы насолить нам.