Лейтенант Рэймидж

— Не будете ли вы любезны попросить вашего друга прикусить язык?

Она склонилась к своему соотечественнику, лежавшему почти у самых ее ног, но он и сам все понял.

— Прикусить язык? — воскликнул он на итальянском. — Как я могу прикусить язык? И с какой стати я должен это делать?

Рэймидж холодно ответил по-итальянски:

— Я не имел в виду «прикусить язык» буквально. Просто просил вас перестать разговаривать.

— Перестать разговаривать? И это когда вы сбежали, оставив моего раненого кузена лежать на берегу! Когда вы бросили его! Когда вы удираете, как заяц, а ваш приятель вопит от страха, как женщина! Мадонна, как я могу молчать!?

Девушка наклонилась к нему и стала говорить что-то, не повышая голоса. Рэймидж, которого терзала холодная ярость, радовался, что моряки не понимают, о чем речь. Внезапно итальянец выбрался из под банки и вскочил на ноги, заставив одного из матросов потерять равновесие и пропустить гребок.

— Сидеть! — рявкнул Рэймидж по-итальянски.

Итальянец не обратил на него внимания и начал сыпать ругательствами.

— Я приказываю вам сесть. Если вы не подчинитесь, мои люди принудят вас, — отрезал лейтенант.

Рэймидж перевел взгляд на девушку и спросил:

— Кто это такой, и почему так ведет себя?

— Это граф Пизано. Он проклинает вас за то, что вы бросили его кузена.

— Его кузен мертв.

— Но мы слышали его голос, он звал на помощь.

— Она ему больше не нужна.

— А граф Пизано уверен в обратном.

Верит ли она Пизано? Маркиза отвернулась от него, так что капюшон накидки снова скрыл ее лицо. Конечно, верит. Ему припомнилась Башня: неужели она также думает, что он играет краплеными картами?

— Почему в таком случае он не пошел спасать своего кузена? — огрызнулся Рэймидж.

Она повернулась к нему:

— А почему он должен был это делать? Ведь это вам поручили спасти нас.

Ну что возразишь против такой твердолобости? Рэймидж чувствовал в душе такую боль, что не стал и пытаться. Он пожал плечами и добавил:

— Все дальнейшие разговоры об этом эпизоде должны вестись также исключительно на итальянском. Скажите об этом Пизано. В мои намерения не входит подрывать дисциплину на шлюпке.

— Как это может угрожать дисциплине?

— Поверьте мне на слово. Помимо прочего, если эти парни поймут, о чем он толкует, его просто выбросят за борт.

— Какое варварство!

— Может быть, — с горечью сказал Рэймидж. — Но не забудьте, через что им пришлось пройти, чтобы спасти вас.

На некоторое время он погрузился в угрюмое молчание. Потом скомандовал:

— Джексон, компас. Каким курсом мы идем? Фонарь не открывать.

Американец на несколько секунд склонился над ящичком со шлюпочным компасом, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, чтобы разглядеть стрелку компаса в свете луны.

— Примерно зюйд-вест-тень-вест, сэр.

— Скажи, когда мы ляжем на вест. — Рэймидж плавно переложил румпель.

— Готово!

— Отлично, — ответил лейтенант. Он приметил несколько звезд, по которым можно выдерживать курс. Им предстоит проделать десять миль, прежде чем они, держась в паре миль от берега, обогнут юго-западную оконечность Арджентарио. Раненый моряк препирался с Джексоном. В конце концов последний вернул ему весло и перебрался на кормовую банку, усевшись напротив маркизы.

Девушка сказала вдруг негромко, словно про себя:

— Граф Питти был и моим кузеном. — И затянула потуже завязки плаща.

— Леди совершенно промокла, — заметил Джексон.

— Не сомневаюсь, что так. Как и все мы, — съехидничал в ответ Рэймидж.

Пусть отправляется к черту: с какой стати он должен беспокоиться о мокрых юбках женщины, считающей его трусом. Потом она вздохнула, слегка наклонилась к Джексону и соскользнула на днище шлюпки.

На мгновение лейтенант настолько оторопел, что не мог ничего предпринять. Еще в тот момент, когда она вздохнула, ему вспомнилось, что девушка ранена. И он был единственным человеком на борту, кто знал об этом. За исключением Пизано.

Глава 9

Положив между двумя банками решетки настила, Джексон обустроил для маркизы подобие грубой кушетки, но прежде чем он успел уложить ее, моряки, по собственной инициативе перестав грести, сняли рубашки и передали американцу, чтобы тот мог сделать из них подушку.

Потом они снова взялись за весла: легкий бриз поднял резкую зыбь, на которой шлюпка, едва остановившись, начала сильно раскачиваться. Рэймидж и Джексон уложили девушку на ложе. Рэймидж старался не думать, сколько крови она потеряла, он даже не знал, где именно находится рана.

Нижнюю часть туловища девушки прикрыли полой ее накидки и мундиром Рэймиджа. Поднимая ее, они заметили, что ткань на правом плече пропиталась кровью, и Рэймидж решил, что стоит рискнуть приоткрыть фонарь, чтобы исследовать рану. Эх, если бы на борту был хирург…

Лейтенант приказал Джексону передать компас Смиту, который был ближайшим из гребцов, и сидел буквально в футе или двух от изголовья девушки.

— Смит, определи курс по компасу, возьми направление на какую-нибудь звезду, и старайся держать на запад.

Он разоснастил румпель. Смиту предстоит удерживать шлюпку на курсе с помощью весел.