Лейтенанты (журнальный вариант)

Полк вывели с плацдарма по лесной дороге в обход Киева. Батальон шел легко. Канонада далеко в стороне, так что обедом накормили засветло. Поселок Дымер, куда шли, освобожден накануне. К моему изумлению, в Дымер нас не пустили немцы! Батальон встал на несколько дней. Выбивать их было нечем. Не хватало ни людей, ни боеприпасов.

Немцы из Дымера исчезли.

— Дошла до них наша сводка! — заявил я.

В штабе батальона остроту не поняли. Комбат и адъютант ломали головы: как же воевать? Без пополнений батальон уменьшился до роты. Патроны наперечет, минометных мин нет. Главные бои — за Киев. Всё гнали туда. Нет худа без добра. Теснимые у Киева немцы, отходя, вынуждали отходить и здешних, выравнивая фронт. “Им не надо мешать”, — понял комбат.

Перед селами, занятыми немцами, батальон тихо ждал. Те, чтобы просигналить для своих общий отход, поджигали какой-нибудь дом. Поднимался черный столб дыма, и жиденькая цепочка нашего батальона неторопливо шла в наступление, иногда даже крича “ура!”. Немцы уходили незаметно. Лишь один раз я увидел в бинокль убегающую по улице кучку солдат, их ранцы и каски.

Дивизия получила право на мобилизацию. Под женские вопли и проклятия (мужики скандалить боялись) в батальон согнали необмундированный сброд. Немолодые мужики, подростки и кадровые красноармейцы, попавшие в 41-м в плен и, будучи украинцами, отпущенные немцами по домам. Помимо цивильной рванины их объединяли увесистые мешки с “харчами”. В батальоне началась охота на эти мешки. Пошли скандалы и драки. При звуках стрельбы пополнение металось в панике. Как-то раз на меня выскочил перепуганный малый.

— Какого батальона?! — заорал я.

— Другого! Другого! — вопил парень, с ужасом глядя на “парабеллум”.

— Я те дам другого! — озлился я.

По-украински “другого” значило “второго”. Малый ответил четко, а я решил, что мне дерзят. Ведь мог бы и застрелить...

К большому лесному селу Лумля батальон вышел без боя. По главной улице прохода нет — поперек накрытые столы. Партизанское село встречало Красную Армию! И в других местах встречали радушно, но чтоб вот так — народным праздником! Не то в тот же день, не то накануне был взят Киев. Батальон ушел из села на третий день с хорошим настроением. Когда поздно вечером я пришел в штаб за распоряжениями, там — дым коромыслом.

Проснувшись на следующий день на лавке в штабе и услышав шум боя, пришел в смятение: “Как же с такого похмелья воевать?!”

Оказалось, что наш батальон в резерве.

Вечером меня принимали в партию. Парткомиссия заседала у костра. Вопрос один: “Почему полк не взял село?”

Ответ лейтенантский:

— Потому что наш батальон был в резерве!

Хмельные приняли хмельного единогласно. Позже никаких следов моего приема в ноябре 1943-го в ВКП(б) не нашлось.

Глава 10

Хорошо начинался ноябрь, но к середине его произошло что-то вроде катастрофы. Батальон непрерывно перебрасывали с места на место — хаотично и бестолково. То и дело мы сталкивались с нашей пехотой, бредущей или поперек, или навстречу. Утыкались и в немцев. После перестрелок обе стороны растворялись в лесу. Похоже, у немцев такая же бестолковщина.

Комбат трезв и мрачен. По поводу нашего командования — сквозь зубы:

— Потеряли управление.

Батальон стал обессиливать. Дождей не было, но от влажного воздуха шинели постоянно волглые и тяжелые. Песок, сырея, плотнел, и ботинки не вязли. Офицеру полагались сапоги. Кирзовая пара, выданная в училище при выпуске, развалилась. Отремонтировать или получить новые не удавалось. Бойцы научили: надо снять хорошие ботинки с нашего убитого. От такого совета стало не по себе. Подчиненные, углядев подходящего, привели к нему. Размеры совпали. Сняли с трупа ботинки с обмотками и отдали мне. Что оставалось? Надел... В самый раз.

Батальон переодели в зимнее. Кроме теплого белья и байковых портянок, получил понравившиеся ватные штаны, шерстяную гимнастерку, свитер, меховой жилет и трехпалые байковые рукавицы. Незадача с шинелью. В полковом ОВС (обозно-вещевое снабжение) пообещали, что скоро будут нужные размеры. Тогда, мол, вместе с сапогами. Пришлось ходить в какой-то случайной куцей — как ее называли бойцы — “шинелке”. Училищная, с голубым отливом, погибла еще в сентябре в разбомбленном обозе.

Стали выбиваться из сил лошади. Узкие колеса тяжелых повозок с минометами глубоко резали песок. Бойцы выталкивали повозки и плелись рядом, держась за борта, — легче волочить ноги. По слухам, немцы захватили Житомир, куда наши вошли неделю назад. Говорят, что виноваты кавалеристы. Они-де его пропили. Сейчас немцы наступали на Киев, чтобы вернуть его к своему Рождеству. Пьяные конники батальону не попадались. Неказистых людей на заморенных лошаденках видели. Унылая колонна Ставропольской гвардейской кавдивизии имени Блинова. Существование такого рода войск показалось мне нелепой архаикой.