Лейтенанты (журнальный вариант)

Шестиствольный реактивный миномет. По-окопному — “ванюша”. Над нами многоголосо прошелестело. Сзади за соснами, не очень далеко, раздался немыслимый грохот!

Немецкая цепь приподнялась и тут же получила несколько мин. Фрицы залегли. В тылу у нас опять грохот...

— По оврагу кладет! — понял взвод.

Стало весело. Немцы, разглядев на карте овраг, решили, что “Иван” стреляет оттуда — больше неоткуда! А мы — в ста метрах впереди, в расщелине, на картах не обозначенной, и пошло: “ванюша” бьет по оврагу, мы — по пехоте! Немцы перестали шевелиться. То ли расползлись, то ли мы их всех побили.

С третьей мины я подобрался к “ванюше”, и фрицы укатили установку за бугор.

— Товарищ лейтенант! Отход! — отчаянно кричал связной снизу. — Комбат приказал: немедленно бегом! Как можно швыдче!

Внезапно понял: своих — никого... Канонада издалека, а здесь самое жуткое — тишина. Мгновенно, но без суеты расчеты взяли минометы на вьюки. Едва выбежали к Тетереву, как от холма, где раньше сидела 2-я минрота, понеслись немецкие трассы. Досиделись! Оглядываясь на бегу, видел совсем рядом автоматчиков — на ходу секли нам в спины, время от времени попадая... Человеку впереди раскололо голову — мозги полетели на меня...

Мы могли бежать только прямо. Справа — река, слева — покатая гряда, поросшая кустами и прорезанная оврагами. Только вперед! Лишь бы повезло...

Убегая от смерти, мы бежали быстрее немцев. Фрицы, раззадорившись, сдуру погнались, стреляя из автоматов. Пока мы были близко, при густом огне, они попадали. Но отрыв увеличивался, и стрельба теряла смысл. У автоматов большое рассеивание, да еще на бегу. Если б фрицы ударили из “эмга”, да с высотки — положили бы многих. Пулемет у них, конечно, был, да стрелять не могли: их собственные автоматчики перекрывали сектор обстрела.

Мы влетели в лесистую лощину. Фрицы не рискнули соваться в лес. Вломившись в чащу, мы перешли на шаг и ходом-ходом, где напролом, где тропками, как можно дальше от отставшей погони. На бегу я пытался разглядеть: все ли мои выбрались?

В глухом лесу нагнали своих. По пути к нам прибились чужие потерявшиеся. Даже из соседней дивизии. Кто-то присоединялся, кто-то исчезал... Когда вышли к своему батальону, нас было не менее двадцати душ. Какая же это радость — увидеть своих! Родные серые шинели...

Мы повалились — отдышаться и покурить. Бойцам досталось: бежать с матчастью под пулями, потом из последних сил тащить ее по лесным буеракам, боясь отстать и потеряться. Первый миномет выбрался полностью. От второго — только третий номер с опорной плитой. Когда и где пропали наводчик и заряжающий?

Горстка людей, показавшаяся остатками батальона, оказалась остатками полка.

Три стрелковых батальона, две полковые батареи, спецподразделения: разведка конная и пешая, автоматчики, саперы, связисты, комендантский взвод, штаб и санчасть — и все это теперь только эти люди?!

Именно так. Вот и два майора — командир полка и начальник штаба. Как-то сразу все стало безразлично. Когда сказали, что 2-я минрота, что сидела на берегу Тетерева, накрылась, я вяло подумал: “А могли и мы”.

В дреме медленно растворялось, тяжело растаивало зеленое поле с темными фигурками немецкой пехоты.

Глава 11

После отхода от Коростышева полк, а с ним батальон, вернули к Житомирскому шоссе, но — немцы продолжали давить — ближе к Киеву. От опушки было видно, как вдали через поселок Кочеров идут в сторону Киева немецкие машины. У минометчиков не было мин. Минометы на повозках в обозе. Минрота превратилась в стрелковую. Мясоедов и Козлов перемену в стрелки не признали, ушли из роты — болтались без дела. Я роту бросить не мог, остался с бойцами.

Остановить немцев взялись артиллеристы. Выкатили к опушке дивизионку (76-мм дивизионная пушка).

Куда стреляли — затянуло дымом. Артиллеристы уверяли, что с десяток машин разбили. Кончились снаряды, и конная шестерка увезла пушку. Немцы поехали снова.

Перекрыть огнем не получилось, приказали: “Перекрыть штыком”.

— В Кочерове немцы-водители всю нашу дивизию одними заводными ручками погонят! — высказался комбат. — Сколько их, и сколько нас.

И указал офицерам батальона место сбора. После неудачной, — а какой она еще могла быть? — вылазки горсточка людей (вместо пятисот в строю — от силы человек тридцать) могла легко затеряться.

Батальон легко дошел до центра Кочерова. Полно немецких грузовиков, многие разбиты — молодцы артиллеристы! Оголодавшие бойцы накинулись на трофеи: консервы, шнапс, колбасу... Немцы вот-вот могли опомниться, но командиров никто не слушал, и я заорал:

— Танки!

И побежал из села. Минометчики и стрелки следом. На полдороге к лесу позади действительно раздались танковые выстрелы. Звук выстрела танковой пушки отстает от разрыва снаряда — такова скорость снаряда. Сначала слышен разрыв, а уж потом выстрел. Разрыв — выстрел... Это ни с чем не спутаешь.

Дальновидность комбата — “Идя в наступление, надо знать, куда отступать” — помогла. В лесу нашли друг друга. Минометчики наперебой захлебывались: “Как товарищ лейтенант всех спас!”

Мы пили французское вино, заедая черными сухарями.