Лекарь-воин, или Одна душа, два тела

— Помню. Мама, кстати, мне поверила. Да и ты прав, все позади. Но все, что осталось позади — трудности, лишения, холод-голод, сырость — воспринимается положительно и я даже горжусь собой, что оказалась сильной личностью. А то, что происходит сейчас — противно и оскорбляет меня, особенно это гадкое недоверие.

— На то она и мама, чтобы верить своему ребенку, и если надо, то сможет защитить и утешить.

— Мама была против осмотра, но отец ее не послушал, сделал по-своему.

— Забудь об этом, все уже прошло, никаких претензий к тебе нет. Ко мне тоже, чему я несказанно рад, как ты можешь догадаться. Живи, как жила раньше, и ни о чем плохом не думай.

— Жить, как раньше, я уже не смогу, во мне многое изменилось за период пребывания на острове. Я поняла, что наша жизнь во многом зависит от случайностей. Не окажись ты рядом, я бы умерла на берегу. А так ты меня спас, и я тебе за это благодарна.

— Ты уже несколько раз мне говорила слова благодарности. Но и ты нас спасла в море, когда шторм швырял по волнам шлюпку — я тоже тебе благодарен.

— Я тогда трусила сильно, но чувствуя рядом твое плечо, в меня вселялась уверенность в том, что мы спасемся и попадем в Венецию.

— Все-все, забудь о плохом, радуйся жизни, читай книги, встречайся с подругами, и вообще занимайся, чем хочешь.

— А ты чем будешь занят?

— Я сюда ехал лечить, а сейчас не знаю, получится ли арендовать помещение под лечебницу, ведь я все потерял вместе с утонувшей «Агнессой». Надеюсь на помощь сеньора Гаспаро.

— Попрошу отца помочь тебе.

— От помощи не откажусь, но прошу тебя, не сильно усердствуй, пусть сеньор Гаспаро сам решит, как поступить лучше.

Потом Кьяра рассказывала мне о цветах, которых в саду весной высаживают великое множество. Их садовник Джакомо, настоящий фанат своего дела, целые дни возится в земле. По словам девушки, подобного по красоте парка нет в Венеции. В период цветения в гости к судье приезжают художники, и тогда все дорожки парка уставлены мольбертами. В комнате Кьяры есть картина, написанная выдающимся художником Венеции Ладислао Сарто. Прекрасный и огромный букет красных роз на ней изображен. Иногда Кьяре кажется, что она чувствует запах этих роз.

После прогулки слуга проводил меня в комнату, и я завалился на кровать, не снимая башмаков, захотелось немного расслабиться. Даже не заметил, как задремал.

Проснулся от звука шагов за дверью. Вскочил с кровати, и поправил покрывало. Постучав в дверь, попросил разрешения войти слуга, я его голос запомнил. Меня желал видеть сеньор Гаспаро.

— С матерью покойного Алонсини я все уладил, — довольно потирал руки судья. — Она отдала мне в аренду на сто лет пустующий на окраине Венеции особняк. Я уже осмотрел его. Жить там пока нельзя, нужно провести небольшой ремонт, все почистить, помыть, короче привести особняк в жилое состояние.

— Не стоило так беспокоиться, сеньор Гаспаро, я бы обошелся небольшим помещением, — благодарно кивнув головой, сказал я, хотя в душе ликовал, работа в особняке позволяла мне принимать большое количество больных.

— Стоило-стоило, если будет наплыв желающих излечиться, то тебе нужно много помещений. Я найму слуг, они займутся ведением твоего хозяйства.

— Спасибо вам, сеньор Гаспаро, ваша доброта безгранична, но у меня пока за душой ни гроша, и я не заработал еще ни единого золотого цехина, платить за аренду нечем.

— Это я тебе должен платить за спасение дочери, а это никакими деньгами не измеришь. Так вот, сеньора Алонсини, на десять лет отказалась от арендной платы, но поставила условие. Прах ее сына надо доставить в Венецию, она хочет похоронить его в семейном склепе. Единственный, кто знает место его могилы на острове — ты. Поэтому, через три дня из порта Венеции на Улитку отправляется шхуна. Ты отправишься на остров и укажешь место. Я уверен, ты не будешь возражать против небольшого, но уже комфортного путешествия, ради такого дела, не так ли? Остальное сделают специальные люди. За время твоего отсутствия, особняк приведут в порядок, и ты сможешь начать работу. Кстати, о твоем совместном с Кьярой плавании я никому ничего не говорил. Ты спасался на шлюпке один.

— Ну, сеньор Гаспаро, — развел я в стороны руки, — мне возразить нечего, все выполню.

— Рад, что мы пришли к соглашению. Я думал, что ты не захочешь плыть на остров, слишком свежи в памяти неприятные воспоминания.

— Я не могу вам отказать, в такой малости, а прогулка по морю меня не страшит.

За три дня до отплытия я успел экипироваться на все случаи жизни, вернее, управляющий сеньора судьи оказал мне всестороннюю в этом помощь. Накупили ворох одежды и обуви. А одежду для появления в свете заказали у самого модного в Венеции портного. Потратился судья на мою одежду, прилично потратился, не скоро я верну ему долг, хотя Гаспаро заверил, что не возьмет с меня даже медной монеты.