Лекарки тоже воюют. Книга 2

- Из трехсот пятидесяти человек, служивших в батальоне, в той бойне выжило лишь семеро, и то случайно. Эриконцы посчитали их мертвыми и не стали добивать. Одиннадцать солдат и офицеров, включая капитана Дамайона были награждены высшей наградой Туринии, из них девятеро посмертно, - завершила я свой доклад, выведя на экран подтверждавший мои слова документ.

Я посмотрела на часы, машинально отметив, что уложилась ровно в двадцать минут. Подхватив школьный рюкзачок, направилась к своему месту.

- Какой, однако, познавательный и полезный доклад получился у ученицы Син! – в полной тишине голос директора прозвучал пугающе. – Что Вы на это скажете, учитель Престон?

- Эти сведения засекречены и не подлежат разглашению! Она, - кивая на меня головой, злобно шипел историк, – не имела права ничего рассказывать.

- Какая странная логика! То есть, если правда засекречена, то можно рассказывать о том бое любую выгодную для вас, капрал Престон, ложь? – не выдержала я, от моего вопроса бывшего подчиненного полковника Фразира знатно передернуло. – А я вот никаких бумаг о неразглашении гостайны не подписывала!

- Син, откуда ты узнала все эти сведения? – поинтересовался директор Ридлей, подав знак Керему и Цуну, чтобы те отпустили преподавателя из болезненного захвата.

- Парни, выжившие в той бойне, рассказали, - пожав плечами, ответила я. – Они же по моей просьбе и документами с записями поделились.

- Они не имели права! За огласку секретной информации им грозит наказание! – мстительно зашипел историк.

- А ты, червяк, думаешь, что после той бойни их еще можно чем-то напугать? – с сарказмом спросила я.

Услышав мой вопрос, капрал в испуге съежился, уже не зная, как меня приструнить.

- Учитель Престон, Син, в мой кабинет! – скомандовал директор Ридлей, и я направилась в указанном направлении.

Решившая поддержать меня Мояра, не отставала от меня, передвигаясь на собственных ногах, а вот преподавателя истории не очень аккуратно волочили Цун и Керем, чтобы у того вновь не возникло желания сбежать от нашей душевной компании.

Как только дверь в директорский кабинет захлопнулась, бывшему капралу удалось принять вертикальное положение, он приосанился и опять противно заголосил:

- Я требую уважения к себе, как к учителю и как к старшему по званию!

- Что ж Вы, учитель Престон, так же рьяно не требовали помилования для своего командира на военном трибунале? – рыкнул на коллегу директор. – В этой школе я - старший, поэтому Вам, господин Престон, придется подчиниться моему решению: в свете открывшихся фактов, я считаю Ваше поведение неэтичным и недопустимым! Поэтому  требую, чтобы Вы в присутствии всей школы принесли ученице Син свои извинения!

- А если я не подчинюсь Вашему абсурдному приказу, господин директор? – нахально уточнил капрал.

- Вы вылетите с волчьим билетом из нашей школы, как пробка из шампанского! Вряд ли будущие работодатели захотят взять на работу учителя со столь сомнительной репутацией, как Ваша? – директор был до жути откровенен.

Возмущенный рот историка тут же захлопнулся. Бывший капрал предпочел быстро ретироваться в меняющихся жизненных обстоятельствах и принять наиболее выгодное для себя решение:

- Так точно, директор Ридлей! В ближайшее время мною будут принесены извинения ученице Син!

- И я надеюсь, что Вы больше не позволите себе на уроках отступать от школьной программы? – уточнил директор.

- Никак нет! – привычным военным языком ответил историк.

- И запомните, господин Престон, - с нажимом в голосе, сообщил директор Ридлей. – В нашей школе неуважительное отношение к ученикам может неожиданно плохо закончиться для учителя!

- Я уже успел в этом убедиться, - кидая на меня затравленный взгляд, прохрипел преподаватель.

- В таком случае возвращайтесь в класс, - распорядился начальник школы, и учителя Престона тут же, словно ветром, сдуло.

- Мы тоже не будем Вам мешать, - произнес Керем, повернувшись к выходу.

- Нет, ребята, задержитесь! – неожиданно попросил нас директор.

Убедившись, что дверь в кабинет плотно закрыта, руководитель элитного учебного заведения обратился исключительно ко мне:

- Син, стоит ли из любой конфликтной ситуации устраивать публичную порку? Может быть, следует искать компромиссы и становиться более лояльной?

- В батальоне капитана Дамайона служило много моих друзей, двое из них умерли у меня на руках. Группа лекарей прибыла на место боя вместе с разведротой, спешившей им на выручку. Мы дружили несколько лет, а сейчас Вы предлагаете мне искать компромиссы в их гибели и становиться лояльной к людям, предавшим ребят?! – твердо разъяснила я свою позицию. - А то, что Вы, директор Ридлей, называете публичной поркой, является правдой, которую я не считаю нужным скрывать и замалчивать!

Я пристально смотрела на нового директора школы, фиксируя его реакцию на свои слова. Он резко побледнел, ссутулив плечи, словно на них давила огромная тяжесть.

- Син, война закончилась! Теперь мы живём по законам мирного времени, - пытался он меня вразумить.