Лекарство (ЛП)

— Хочешь знать, почему я не работаю на Программу? — спрашивает она его. Она закатывает рукава и протягивает руки, показывая широкие светло-розовые шрамы на запястьях, которые недавно затянулись.

— Это из-за ремней, — говорит она. — Я выдергивала себе волосы, так что они привязали меня к кровати. Но из-за этого отбиваться от обработчика стало проблематично.

— Мать твою, — говорит Джеймс, глядя на ее шрамы. По мне пробегает дрожь — я знаю эту историю и от этого ненавижу Роджера еще больше.

— Он сказал, что первая — бесплатно, — говорит Даллас, а ее глаза темны и холодны. — Он засунул таблетку мне в рот и сказал, что нужно сосредоточиться на воспоминании. Я стала вспоминать мать. Едва не захлебнулась собственой рвотой, но он так и не снял ремни. Сказал, что я могу причинить вред самой себе.

Джеймс опирается на стул, чтобы успокоиться, а я смотрю на Даллас с сочувствием и пониманием. Она не может быть частью Программы — после того, что с ней сделал Роджер, она не могла бы работать на них.

— Они держали меня на успокоительных почти три недели, — продолжает Даллас. — И все, что я помню из этих трех недель — его руки на моем теле. Его тело на моем теле. Он говорил, что ему нравятся только те, кто отдается добровольно, но я не думаю, что когда выбираешь между ним и полным уничтожением, этот выбор можно назвать добровольным. Я сдалась. У меня не было выбора. Но он перестал давать мне таблетки, сказал, что мне нельзя вспоминать слишком много, а то в Программе поймут, что он делает. Он обманул меня. Забрал у меня все.

— Как только с меня сняли ремни, я схватила шокер и едва не убила его. Мне хотелось, — ее лицо немного смягчается, настолько, что на сильно подведенных глаазх появляется пара слезинок.

— Я их всех убью, — тихо говорит она, — а то место сожгу дотла.

— Я не знал, — говорит Джеймс, — прости.

И потом, к моему удивлению, он крепко обнимает ее и так нежно гладит по руке, что я не могу не ревновать.

— Мы найдем его, — шепчет Джеймс, — и убьем.

Даллас не смотрит на меня. Она крепко закрывает глаза, обнимает Джеймса в ответ и кладет голову ему на плечо. Она совершенно разбита и, обнажив свои чувства, она начинает плакать, а Джеймс — единственный, кто держит ее на плаву.

— Шш… — он гладит ее по светлым дредам. Через несколько минут я ухожу к нам в спальню, чтобы дать им побыть наедине. Может, я и не доверяю Даллас, но я полностью доверяю Джеймсу.

Зайдя в спальню, я подхожу к шкафу и беру с верхней полки таблетку, где она лежит рядом со старой детской книжкой — историями из Библии. Я тяну за веревочку, включаю свет, сажусь на дно шкафа и гляжу на таблетку в пластиковом пакетике. Как отчаянно мы с Даллас сражались, чтобы сохранить наши воспоминания. Роджер обманул нас. И вот я сижу тут, с ключом, за который бы все отдала.

Теперь я могу принять эту таблетку. Но прошло всего несколько дней с тех пор, как я почувствовала тьму, и всего семь недель с тех пор, как выбралась из Программы. Действительно ли я выздоровела? А разве Лейси не выздоровела?

Лейси.

Я закрываю глаза, сжимаю в кулаке пакетик. Воспоминания Лейси свели ее с ума; я не могу рисковать. Не могу заболеть снова, не могу допустить, чтобы заболел Джеймс. Та девушка, которой я была, мертва — Программа убила ее. И, к лучшему это или к худшему, я — это то, что осталось. Я не хочу знать. Остановившись на этом, я встаю и кладу таблетку на место. Потом выключаю свет и закрываю за собой дверь.

* * *

Мы с Джеймсом лежим на заднем дворе, в сохнущей траве, плечом к плечу, и загораем. Мы так долго не были на улице, что становимся похожи на вампиров. Мы так и не посмотрели специальный выпуск новостей о нас, но похоже, что с тех пор наша история уступила место другим душещипательным историям о распространении эпидемии. Мы пытаемся найти преимущества в нашем положении, но от пребывания в этом доме мы сходим с ума. Так что мы решили полежать на заднем дворе и притвориться, что мы снова на пляже в Орегоне.

На подъездную дорожку заворачивает кадиллак, и я, прикрыв глаза от солнца, смотрю, как машина заезжает в гараж. Я недовольна, что Даллас и Кас вернулись — недовольна, что мы теперь не одни. Я думаю о том, что мы с Джеймсом будем делать, если они вообще не вернутся. Останемся ли мы здесь?

— Надеюсь, они привезли поесть, — говорит Джеймс с закрытыми глазами. — Если нет, мы угоняем машину и едем до Макдональдса.

— Договорились.

Я сворачиваюсь в клубок и прижимаюсь к Джеймсу, а солнце греет мои щеки и руки. Если бы я могла, я бы навсегда остановила это мгновение. Поют птицы и светит солнце. Джеймс открывает один глаз и смотрит на меня, а я широко улыбаюсь.

— Обожаю тебя, — говорит он и легонько целует меня. Когда двери гаража закрываются, Джеймс со стоном садится.

— Даллас, — зовет он, — что у нас на обед?

Даллас выходит из гаража с коричневым пакетом с фастфудом в одной руке и холщовой сумкой в другой. Она серьезно смотрит на нас — серьезнее, чем можно было бы ожидать в прекрасный летний день.