Лекарство от любви – любовь

– Нет, не только о душе. Здесь другое. Знаешь, мне жизнь почему-то представляется некой бесконечной прямой линией. И линия эта делится на отрезки. Какой-то отрезок короче, какой-то длиннее, и все эти отрезки складываются в одну длинную-длинную, уходящую в бесконечность, прямую линию-жизнь. Жизнь возобновляется в тот же момент, когда она прекращается. То есть я хочу сказать, что в тот момент, когда человек умирает, он…

Герман остановился как вкопанный. Повернул к Варе изумленное, заметно побледневшее лицо. И выдавил изменившимся голосом:

– Глупости все это. Я тоже в детстве пытался отыскать свою вновь рожденную бабушку, заглядывая в коляски с младенцами. Трудность заключалась в том, что при всем своем желании я не смог бы ее идентифицировать…

Резко развернувшись, он зашагал прочь. Глубоко засунув руки в карманы брюк, по-бычьи наклонив голову и привычно ссутулив плечи.

– Герман! – окликнула она.

Он остановился так же внезапно и быстрыми шагами стал сокращать расстояние, их разделяющее.

– Прости меня, Варя… Сам не знаю, как это получилось…

В памяти вдруг резко обозначился другой образ. «Прости меня, Варя, сам не знаю, как это получилось…» Другой голос, голос Паршина, так отчетливо прозвучал в сознании, что она вздрогнула. И отшатнулась от Германа, почти поддавшись на провокацию собственной памяти.

Но в последний момент все же сумела взять себя в руки. Отмахнулась от своих страхов и позволила ему сжать свои руки в ладонях. И не отпускать.

Герман смотрел как будто сквозь нее. Выражение его лица менялось. Варя не понимала, чем это вызвано, и вдруг услышала голос из-за спины:

– Герка? Неужели ты?

Она обернулась. По узкой тропинке, протоптанной между деревьями, торопливо, чуть припадая на правую ногу, шел какой-то мужчина. На вид ему было никак не меньше шестидесяти. Абсолютно седые волосы длиной чуть выше плеч свисали вниз мокрыми сосульками, придавая лицу немного комичный облик. Кустистые брови делали неизвестного персонажа похожим на папу Карло из детской сказки про Буратино. А глаза были добрыми. Это Варя заметила сразу.

– Дядя Миша!

Герман выпустил ее руки и двинулся навстречу своему знакомому. Варя с интересом рассматривала эту странную на вид парочку – почти двухметрового молодого мужчину и старика, чуть доходящего ему до плеча. Сжав дядю Мишу в крепких мужских объятиях, Герман едва не раздавил его. Тот закряхтел:

– Ты полегче, мальчик, полегче… Эх, и дылда! Ты когда же, Герка, так вырасти успел?

– Да я и сам не заметил, – ответил, смеясь, Герман. – Мне кажется, я все время таким был.

– Ну, скажешь тоже. Пацаном когда на каруселях катался, вровень со мной был.

Варя не сдержала улыбки: просто невозможно было представить себе Германа ростом с дядю Мишу.

Старик заметил улыбку на лице Германа и улыбнулся в ответ. Потом подмигнул Герману и деловито осведомился:

– Жена?

– Нет, не жена, – оторопело возразил Герман.

– Значит, девушка твоя, – заключил дядя Миша.

Герман смутился еще сильнее:

– Нет, не девушка. Это… Это Варя.

– Вон оно что, – озадаченно протянул дядя Миша. – Просто Варя, значит. А тебе ведь, Герка, наверное, тридцать уже?

– Четвертый десяток пошел, – сдвинув брови, согласился Герман. – Жизнь летит как паровоз. Не успеешь оглянуться – уже конечная станция.

– Скажешь тоже! Мне вот шестьдесят семь месяц назад стукнуло, а я, между прочим, о конечной станции еще и не задумывался. Активный образ жизни веду. Бегаю по утрам, в проруби купаюсь. Курить бросил. Работаю, опять же.

– Неужели снова здесь работаете?

– А где ж мне еще работать. – Дядя Миша нахмурился. – Конечно, великую глупость я тогда совершил, с вами связавшись. Это ж надо было додуматься чертово колесо запустить, а? Ну ладно еще, карусели-качели всякие, которые по низу крутятся, их никто не видит. Эх! – Он махнул рукой, невесело усмехнувшись: – Вам еще простительно, вы пацанами тогда были, ветер в голове, а я-то, старый дурак!

– Да ладно вам, дядя Миша, – примирительно улыбнулся Герман. – Кто старое помянет… Все равно ведь вас обратно на работу взяли.

– Взять-то взяли, куда ж они без меня…

Старик казался Варе просто очаровательным. Усомниться в том, что без него и в самом деле городской парк просто перестал бы функционировать, было невозможно.

– Ну, а ты-то? Про себя расскажи, что у тебя? Семьей, я так понимаю, не обзавелся?

– Да как сказать. Если в привычном, традиционном понимании этого слова – нет, не обзавелся. А вообще-то я в детском доме работаю. Так что семья у меня большая, скучать не приходится.

– В детском доме? Это хорошо, – помолчав некоторое время и, видимо, переварив информацию, одобрил дядя Миша. – А ты, Варя, тоже в детском доме?

– Нет, – отчего-то смутилась Варя.

– Вот как. И что же вы, молодежь, для прогулки такой непогожий вечер выбрали? И без зонта гуляете…

Варя и Герман, не сговариваясь, пожали плечами, а дядя Миша заставил их в очередной раз рассмеяться, глубокомысленно заключив: