Читаем Лекарство от любви (СИ) полностью

На то, чтобы сделать эти тридцать шагов, волоча за собой мешок, у него ушло, наверное, не меньше четверти часа. Самым трудным был начальный участок, где казалось, что каждую ногу тянет вниз целая тонная липкой жижи; ближе к берегу дно сделалось не таким вязким, но к этому времени все его мышцы уже ныли от усталости. Когда Кай, наконец, выполз на берег, то просто рухнул в грязь рядом с сапогами (которые нашел и на сей раз добросил до суши пять минут назад) и несколько минут лежал на спине в изнеможении, в ужасе повторяя вслух «только не заснуть!» Затем сел, вылил воду из сапог на ноги, стараясь хоть как-то отмыть налипшую грязь, по очереди обтер ступни о штанины и обулся. Проверил кинжал — не напрасны ли все его старания? Нет, кажется, пока еще не напрасны… но сколько у него в запасе — четверть часа, полчаса? За пятнадцать минут ему точно не добежать, тридцать дают шанс… Можно, конечно, оживить Изольду прямо сейчас — и все проиграть, если магов нет на поле. Хотя, если их там нет, ситуация не изменится к лучшему и если он туда добежит. Но если они все-таки там, Каю требовалось переговорить с ними до воскрешения Изольды.

Он взвалил мокрый мешок на плечи. Несмотря на довольно высокий для женщины рост, Изольда была легкой — тонкая кость, ни унции лишнего жира (Кай вспомнил ее обнаженное тело на берегу Обберна). Фунтов сто, ну сто десять максимум. Но пробежать милю, а то и две, с таким грузом на плечах, если ты не вымуштрованный марш-бросками солдат, а всего лишь поэт, любящий долгие, но спокойные прогулки…

На боку у Кая все еще болталась шпага, с которой он почти не расставался с тех пор, как узнал о возможности покушений на него. Выбираться из болота она не мешала — ножны лишь скользили по грязи, не увязая и не цепляясь — но не будет ли она путаться в ногах или бить по ним во время бега? «Если будет, тогда и брошу», — решил Кай. Пока он вылезал из Морасты, он почти не обращал внимания на холод — пожалуй, ему было даже жарко — но вот теперь почувствовал, как тот пробирает его до костей, не только ноги, но и все тело, и мокрая грязная одежда отнюдь не помогает согреться. «Ну что ж, — подумал Кай, — бежать веселее будет». Глубоко вздохнув, он поудобнее ухватил Изольду сквозь мешок за плечи и за ноги под коленями — и побежал.

Мертвый конь по-прежнему ритмично дергался в воде, медленно, но верно погружаясь в трясину.

Но им не понять, у них не отнятьДва жупела — Тьму и Свет…Ну что ж, господа, не буду пенять —Вы знаете мой ответ:Железом звеня, седлайте коня,Скачите во весь опор,Но только не впутывайте меняВ затеянный вами спор!Шагайте на бойню, как бык в ярме,Несите мор и чуму —Но я не служу ни Свету, ни Тьме,А лишь себе самому!

Кай бежал под собственную «Песенку негероя», крутившуюся у него в голове. Да, легко было, конечно, сидя в комфорте и тепле за столом, сочинять стихи о том, как ты, весь в белом, стоишь над схваткой. Стихи эти были, на самом деле, написаны как протест против пафоса имперской пропаганды — тогда как раз был очередной юбилей Битвы Великого Перелома, и казалось, что даже из водопроводных труб несется про «Великую Победу наших славных предков, отстоявших дело Света». На тот момент эти стихи, уравнивавшие Светлых и Темных, провозглашавшие, что «итог геройства и тех, и тех» — смерть, разруха и несвобода, казались актом чрезвычайной смелости. А сейчас… сейчас это был просто ритм, под который удобно переставлять ноги.

Шпага моталась на портупее, но по ногам не била — и это было едва ли не единственным положительным моментом. Каю пришлось преодолеть подъем — тот самый, что вынуждал Морасту свернуть влево, в обход Пелльрондского поля. Он был пологим и не слишком длинным, шагом и налегке Кай одолел бы его, не заметив — но теперь едва не сбил дыхание. Когда же он, наконец, добрался до верха, ему открылось во всю ширину пока еще различимое в сумерках поле былого сражения — вместе с участниками такового. Только это были не те участники, славить которых учили в имперских школах.

Перейти на страницу:

Похожие книги