Лекарство от любви (СИ)

В считаные дни Армия Любви осталась полностью безлошадной. Не потому, что конину нельзя было растянуть на больший срок, а потому, что самих коней нельзя было кормить ни рыбой, ни друг другом. Не всех даже успели забить, многие пали сами. Последние чудом сбереженные зерна овса и клочки сена из повозок отдали лошадям дальней разведки, все эти дни тщетно пытавшейся отыскать менее пострадавшие земли южнее и севернее. Теперь Изольда отослала этих разведчиков с наказом скакать так далеко, как смогут их животные, без учета необходимости возвращения; если таким образом им все же удастся найти корм для коней, то набрать столько, сколько получится, и возвращаться на соединение с армией с учетом ее продвижения за это время, если же нет — возвращаться пешком. Существовал, правда, риск, что в последнем случае они не нагонят армию или разминутся с ней, но без своих лошадей они уже не представляли большой ценности.

Кобыла Изольды и жеребец Кая тоже отправились в общий котел. Кай не был привязан к своему коню, воспринимая его исключительно как средство передвижения, но все же удивился, глядя, с каким спокойствием Изольда жертвует собственной лошадью, на которой она ездила куда дольше, чем он — на своей. Это была разумная и единственно возможная при отсутствии фуража мера, и все же он подсознательно ожидал от Изольды больше сантиментов. Впрочем, Изольде и ее старшим офицерам не пришлось месить грязь ногами вместе со всем остальным войском — они заняли места на еще остававшихся телегах, которые, сменяясь, катили солдаты.

На следующий день после этого Армия Любви, наконец, встретилась с врагом.

Они подошли к очередному мертвому городу, каких навидались за последние две недели предостаточно — во всяком случае, ни у Кая, ни у Изольды эти покрытые толстым слоем копоти развалины больше не вызывали никаких романтических чувств. Армия не стала входить в город — уже несколько дней Изольда не засылала в такие руины даже разведчиков, зная, что ничего полезного они там не найдут, и не желая попусту рисковать своими особо тренированными людьми. Поэтому войско просто двинулось в обход груды камней, еще недавно бывшей городом, по грязной колее, еще недавно бывшей прекрасной мощеной дорогой.

И когда оно, растянувшись по грязи длинной вереницей, проползло примерно половину пути вдоль полуразрушенных стен, оттуда полетели стрелы.

Это не были самострелы безлюдной ловушки, приведенные в действие задетой неприметной веревочкой. Головной дозор (теперь пеший) тщательно обследовал дорогу перед прохождением основной колонны.

Все в армии знали, что никакого сопротивления им и никаких засад быть не может. Любой противник превратится в верного раба Изольды задолго до того, как окажется на дистанции выстрела даже из самого дальнобойного оружия. К тому же солдаты были вымотаны тяжелыми условиями похода, еще недавно начинавшегося как увеселительная прогулка; теперь к ежедневным переходам по грязи, вечному запаху гари и ночевкам в холодных палатках под открытым небом добавилась и необходимость катить вручную вязнущие в грязи повозки. И тем не менее — тренированная половина армии отреагировала грамотно. Казалось, их вымуштрованные тела начали действовать еще до того, как усталые головы осознали происходящее. Лучники тут же укрылись за повозками и открыли ответную стрельбу, высматривая, откуда летят вражеские стрелы; остальные сперва рассыпались широким веером, уходя из-под обстрела, а затем перебежками устремились к стенам слева и справа от места засады, готовясь охватить врага с флангов; полуразрушенные стены теперь не представляли серьезного препятствия для тренированных штурмующих и скорее, напротив, прикрывали их атаку от противника, засевшего внутри. В то же самое время, однако, вторая половина армии — те, что присоединились уже в походе и не прошли никакой подготовки — застыла на месте чуть ли не с разинутыми ртами, мешая маневрам своих товарищей и не слушая яростных криков офицеров. Впрочем, по прошествии первого замешательства кинулись врассыпную и они. При этом, хотя в первые мгновения боя они являли собой прекрасные мишени, на земле осталось лежать лишь несколько человек; большинство стрел были направлены не в солдат, а в повозку, на которой ехали Изольда, Кай и четверо офицеров.