Лекарство от меланхолии

Рэй Брэдбери Лекарство от меланхолии

Ray Bradbury The Medicine for Melancholy

© Перевод:

— Пошлите за пиявками, пустите ей кровь! — посоветовал доктор Джимп.

— У неё и так на лице ни кровиночки! — взмолилась миссис Уилкис. — Ох, доктор, что с нашей Камиллией?

— Ей нездоровится.

— Да?..

— Она выглядит неважно, — и добрый доктор нахмурился.

— И что же?..

— Она может угаснуть в один момент, как свеча на ветру.

— Доктор Джимп, — твёрдо заявил м-р Уилкис, — от вас никакой пользы. С чем вы переступили порог этого дома, с тем и уходите.

— Неправда. Вот пилюли! Принимать на заре, в полдень и на закате. Чудодейственное средство!

— Она, дьявол вас возьми, и так напичкана средствами.

— Не волнуйтесь, не волнуйтесь, я ухожу. С вас шиллинг, сэр!

— Ну и пошёл! К чертям собачьим! — и м-р Уилкис сунул монету в ладонь доброму доктору.

После чего тот, сопя, нюхая табак, чихая и тяжело переступая с ноги на ногу, вывалился из дома в толчею лондонских улиц, какими они были тогда — в то моросящее весеннее утро 1762 года.

А супруги Уилкис вернулись к кровати, на которой лежала их нежная Камиллия — бледная, худая, но весьма недурная собой девушка с большими, влажными, фиалковыми глазами и роскошными золотыми волосами, растекавшимися по подушке обильным ручьём.

— Ах, — она едва не содрогалась от рыданий, — что со мной будет? С самого начала весны я ужас на что похожа — сущее привидение! Пугало! Неужели мне так и суждено умереть, не дожив до двадцатого дня рождения?

— Деточка, — пожалела её мать, — что у тебя болит?

— Руки. И ноги. И грудь. И голова. Сколько уже докторов — наверное, шестеро? — смотрели меня? И переворачивали, как говядину на вертеле! Нет, я больше так не могу! Пусть никто меня не трогает, пока я не умру!

— Какой ужасный, какой непонятный недуг! — сказала мать. — Уилкис, сделай же что-нибудь!

— Что именно? — с раздражением ответил м-р Уилкис. — Она никого не хочет знать! Ни врача, ни аптекаря, ни попа! Что ж, вот и слава Богу! Они выжали меня, как лимон! Может, прикажете сбегать за Трубочистом?

— Сбегай! — посоветовал голос.

— Что? — и все трое повернули головы туда, откуда голос раздался.

Они совсем забыли о младшем брате Камиллии — Джейми, который, стоя у дальнего окна, ковырял в зубах и спокойно глядел на шумящий под пеленой мелкого дождя Лондон.

— Четыреста лет назад, — так же спокойно продолжал Джейми, — это средство испробовали, и оно подействовало. Но не вздумайте приводить Трубочиста сюда в дом — ни в коем случае! Нужно поднять Камиллию — вместе с кроватью! — снести всё это вниз и выставить снаружи, у порога.

— Но зачем? Какой в этом смысл?

— За один час, — и Джейми, подсчитывая, поднял очи долу, — мимо наших ворот проносится примерно тысяча человек. Значит, за день мимо нас пробегает, проходит или прохрамывает около двадцати тысяч. И никто из этих людей, поверьте мне, не упустит шанса поглазеть на сестру в обмороке, пересчитать ей зубы или потянуть за мочку уха. И уж конечно, каждый, уверяю, каждый, предложит своё чудодейственное средство! Какое-то из них обязательно подойдёт!

— Вот это да! — промолвил сражённый идеей м-р Уилкис.

— Отец, — без остановки продолжал Джейми, — ты можешь назвать мне человека, который бы не считал себя самоличным автором Materia medica[1]? Ну как же! Вот эта зелёная мазь прекрасно лечит ангину, а вот этот бычий бальзам хорош от миазмов и полноты! Пока мы здесь с вами болтаем, от нас по улице уходят тысячи самозваных аптекарей! И вместе с ними все их познания!

— Джейми, мальчик, ты — гений!

— Прекратите! — запротестовала миссис Уилкис. — Я не допущу, чтобы мою дочь выставляли на позорище подобным образом! На этой или на любой другой улице!

— Молчи, жена! — в свою очередь рявкнул на неё м-р Уилкис. — Камиллия тает у тебя на глазах, а ты против того, чтобы мы унесли её из тёплой комнаты? Джейми, берись за ножки!

— А что ты скажешь сама? — обратилась миссис Уилкис к дочке.

— Мне всё равно. Я могу умереть и на открытом воздухе, — прошептала Камиллия. — Пусть свежий ветерок обдувает мне локоны, в то время как я…

— Вздор! — отрезал отец. — Ты не умрёшь! Джейми, поднимай! Раз, два — взяли! Посторонись, жена! Выше, сынок, выше! Я говорю, выше!

— Ах, — падая в обморок, бормотала Камиллия. — Я парю, парю…

Неожиданно над Лондоном открылось голубое небо. Удивившись хорошей погоде, население повалило на улицы, чтобы успеть заключить сделки, что-нибудь увидеть или купить. Слепцы пели, собачки прыгали, клоуны кувыркались и жонглировали, дети играли в классики и в мяч, как во время карнавала.

Вниз на эту театральную сцену жизни, пошатываясь от тяжести, со вздувшимися, едва не лопающимися от усилий венами на лбу спускались Джейми и м-р Уилкис. Они несли кровать с Камиллией, которая плыла в воздухе, как вторая леди Поуп в своём портшезе, плотно закрыв глаза и молись.

— Осторожнее! — увещевала миссис Уилкис. — Ох, она, наверное, уже скончалась! Нет, нет, не сюда! Вот так! Опускайте! Полегче!..