Лекарство от меланхолии

Кровать наконец поставили, прислонив её к фасаду дома так, чтобы люди из протекавшей мимо Реки Человечества могли лицезреть Камиллию — большую бледную куклу, выставленную на солнце, как почётный приз.

— Тащи перо, чернила и бумагу! — деловито приказал отец юноше. — Будем отмечать описываемые симптомы и предлагаемые рецепты. Потом вечером их рассортируем. Смотри-ка!..

Кто-то из проплывавшей мимо толпы уже остановил на Камиллии свой зоркий взгляд.

— Она нездорова, — указал человек.

— Прекрасно, — сказал м-р Уилкис, — начало положено. Давай-ка перо, малыш! Хорошо! Продолжайте, сэр!

— Она больна, — и человек нахмурился. — Она выглядит неважно.

— «Выглядит неважно…» — записал м-р Уилкис, потом вдруг замер. — Это… это — не вы, сэр? Вы доктор?

— Да, сэр.

— Ну конечно! Те же слова! Джейми, возьми мою трость и гони его отсюда! Уходите, сэр, убирайтесь!

Но человек, крепко ругаясь и негодуя, и без того уже уходил от них.

— Она нездорова, она выглядит неважно, — передразнивал его м-р Уилкис, но вдруг замолчал. Женщина, высокая и худая, как жердь, похожая на восставшее из гроба привидение, указывала на Камиллию Уилкис своим длинным перстом.

— Галлюцинации, — нараспев провещала она.

— «Галлюцинации», — довольно записал м-р Уилкис.

— Отёк лёгких, — пробубнила женщина.

— «Отёк лёгких», — весь сияя, зафиксировал м-р Уилкис. — Уже что-то путное.

— Требуется лекарство от меланхолии, — уверенно продолжала женщина. — Есть в доме мумии? Для употребления внутрь. Измельчить и растолочь! Лучше всего мумии египетские, арабские или ливийские. Они хороши при магнитных расстройствах. Спросить меня — Цыганку с улицы Флодден-роуд. В продаже всегда имеются: каменная петрушка, мужской ладан…

— «…улица Флодден-роуд, каменная петрушка…» — помедленнее, пожалуйста!

— …опобальзам, понтийская валериана…

— Обождите, мадам!«…опобальзам», так… Джейми, задержи её!

Но женщина, назвав свои лекарства, проплыла дальше. Её сменила девушка, на вид не старше семнадцати, подошедшая поближе и уставившаяся на Камиллию.

— Она…

— Минуточку! — м-р Уилкис лихорадочно скрёб пером, — «…магнитные расстройства… понтийская валериана»… чёрт! Теперь, милая, с вами. Что вы прочитали на лице моей дочери? Вы же прямо впились в неё взглядом.

— Она страдает от… — незнакомая девушка заглянула в глаза Камиллии, покраснела и запинаясь начала снова: — Она страдает от… страдает от…

— Ну-ну, выкладывайте!

— Она… Нет, я не могу! — и девушка, бросив на Камиллию прощальный сочувственный взгляд, кинулась от неё прочь в толпу.

— Глупенькая.

— Нет, папа, — широко раскрыв глаза, прошептала Камиллия. — Она не глупенькая. Она видит. Она знает. Пожалуйста, Джейми, догони её, заставь её сказать!

— Стой на месте, Джейми! От неё никакого проку! Не то что от Цыганки. Смотри, целый список снадобий!

— Нет, папа, она знает, — и Камиллия, ещё сильнее побледнев, закрыла глаза.

Кто-то вежливо откашлялся.

Ощетинив свирепые усы и выставив вперёд фартук — настоящее кровавое поле битвы, перед ними стоял мясник.

— Такой взгляд бывает у коров, — сказал он. — Я лечил их бренди с тремя свежими яйцами. А зимой лечился этим же эликсиром сам…

— Моя дочь — не корова! — в ярости м-р Уилкис бросил перо. — И она — не мясник! И сейчас — не январь! Отойдите назад, сэр, не мешайте другим!

Действительно, рядом уже шумела целая толпа, состоявшая из людей, которым во что бы то ни стало вздумалось навязать Уилкисам своё излюбленное целительное питьё или же рекомендовать им место в деревне, где дождей идёт меньше, а солнечных дней бывает больше, чем в целой Англии или даже на пресловутом юге Франции. В основном это были старики и старухи — известно, люди преклонного возраста особенно склонны мнить себя докторами, — сцепившись палками и костылями, они наступали на семью Уилкисов ощетинившейся фалангой.

— Назад! — встревоженно закричала миссис Уилкис. — Они раздавят мою дочку, как весеннюю ягодку!

— Осади! — Джейми сгрёб руками несколько костылей и палок и бросил их поверх толпы назад, чем немедленно обратил её вспять, на поиски недостающих конечностей.

— Я гибну, гибну! Отец! — задыхалась Камиллия.

— Папа! — воскликнул Джейми. — Есть только один способ подавить бунт! Бери с них деньги! Пусть расплачиваются за свои советы!

— Джейми, сыночек, ты — сын своего отца! Быстро, мальчик, пиши объявление! Люди, слушайте! С каждого по два пенни! Подходите по одному, пожалуйста! В порядке очереди! Два пенса за совет! Приготовьте деньги! Вот так! Вы хотите сказать, сэр? Вы, мадам? И вы? Очень хорошо, где моё перо? Начнём!

Толпа волновалась и кипела, как тёмное море.

Камиллия приоткрыла один глаз и тут же, лишившись чувств, закрыла его.

На закате улицы города обезлюдели, видны только редкие бродяги. Камиллия слышит знакомое мелодичное бренчание, и её веки трепещут, как крылья бабочки.

— Триста девяносто восемь, триста девяносто девять, четыреста! — сосчитав последнюю монету, м-р Уилкис бросил её в мешок, который держал перед ним ухмыляющийся сын. — Всё!

— Мы сможем нанять элегантный чёрный катафалк, — улыбнувшись бледными губами, помечтала девушка.